О любви (сборник)
Шрифт:
Бандиты устраивались на ночь. Они связали Петрова: на запястья и лодыжки накинули петли, которые соединили за спиной короткой веревкой. Через час он завыл от боли. Но никто не откликнулся на его призывы. В громком храпе бандитов ему слышалось издевательство — над ним, беспомощным, корчившимся в попытках освободиться или хотя бы разогнать кровь в мышцах, скрипящим зубами, проклинающим весь белый свет и себя самого.
Под утро он провалился в сон, как в темную яму. Стратегию своего поведения он продумал настолько, насколько она возможна в игре
Утром, когда его развязали, Петров долго не мог встать — растирал сведенные болезненной судорогой руки и ноги. Бандиты завтракали и наблюдали, похабно комментируя его «массаж». Затем свалили объедки в одну тарелку и предложили — ешь.
Петров однажды читал, что узники фашистских застенков, кроме физических страданий, невероятно тяжело переносили моральное унижение — абсолютное вселенское равнодушие палачей. Гестаповцы относились к ним не как к людям, врагам, животным, праху, тлену — а как к пустому месту. От этого испытания человеческая натура трещала по всем швам.
Сашок и Медведь, понял Петров, были из породы концлагерных вертухаев. Они понимали только силу — кулак, пистолет, электрошок. Смысл жизни: пожрать, поспать, с бабой перепихнуться, оттянуться, издеваясь над беззащитным. Делать ставку на этих питекантропов нельзя, у них вместо мозгов помои.
Значит, Тренер? Ведь Петров должен кого-то выбрать, переманить, заинтересовать. Купить, наконец.
Тренер до карикатурности походил на киношного садиста — постоянно кривляется и возбужденно предвкушает пытки. Все они выродки, но у Тренера пол-извилины в голове есть. Надо улучить минуту, побыть с ним наедине.
Петров отказался от «завтрака», сказал, что ему нужно во двор.
— Валяй, — позволил Тренер. — Только бежать не советую. Тут на сто километров вокруг леса и болота. Недосуг нам за тобой носиться.
На крыльцо вышел Медведь, наблюдал, как Петров умывается из бочки с дождевой водой и переодевается в одежду, захваченную из чемодана.
— Перед смертью в чистое хочешь нарядиться? — оскалился Медведь.
Петров не отвечал, осматривался по сторонам: небольшая полянка, на которой стоял дом, очевидно охотничий. Лес действительно близко — темный, дремучий. Он шагнул немного вперед и увидел машину — «газик», в народе именуемый «козлом». Между деревьями виднелась проселочная дорога Сделал еще несколько шагов в сторону, но Медведь схватил его за ворот, толкнул к крыльцу:
— Пошел в хату, жмурик!
Тренер сидел за столом и читал договор. По нахмуренному лицу бандита, шевелящего при чтении губами, можно было понять, что премудрости финансового документа выше его понимания. Петров подошел к печке, взял алюминиевую кружку, сполоснул ее теплой водой из чайника, налил полную и выпил Тянущие рези в желудке исчезли, только саднило лицо и болел ушибленный бок. Но противный шум в голове и дурнота отступили, он соображал четко и ясно. Главная задача — тянуть время,
— Подпишешь без выкрутасов? — зевнул Тренер.
— А что дальше? — ответил Петров вопросом на вопрос.
— Дальше ты поедешь в санаторий, — ухмыльнулся Тренер.
— В Карловы Вары, — подхватил Сашок. — Давай я ему вмажу, чтобы сговорчивее был?
Петров сделал вид, что не услышал угрозы. Он обращался к Тренеру:
— Разве заказчики вас не предупредили, что такие бумаги подписываются только в присутствии нотариуса?
Секундное замешательство. Тренер недовольно скривился, но отбросил сомнения:
— Мне побоку. Не я эту пургу сочинял. Подписывай!
— Вправить ему мозги? — Теперь свои услуги предложил Медведь.
Петров перелистнул бумаги, указал ручкой:
— На страницах четыре и пять ошибки, пункты два три и два семь.
— Начхать! — крикнул Тренер, вскочив. — Ты ваньку валять задумал, падла?
Сашок и Медведь подошли ближе, подняли кулаки. Петров тоже встал, отступил к стене, страхуя спину. Но Тренер неожиданно от крика перешел к ласковому шепоту:
— Может, ты хочешь со своими юристами проконсультироваться? Разрешаю. Давай, червяк, позвони им.
Петрову стоило усилий не показать свою радость. Это был абсурд — бандиты давали ему возможность связаться с Ровенским. Но обдумывать, почему они пошли на такой шаг, времени не было.
Петров взял телефон, который ему протянул Тренер, включил, набрал номер.
— Юра, — заговорил он быстро, — у меня большие проблемы. Статья сто семьдесят девятая…
— Что? — не понял Ровенский. — Где ты? Что случилось?
— В заложниках. Они требуют, чтобы я продал свой пакет. Сто семьдесят девятая, — повторил Петров, — ты знаешь, как надо…
По кивку Тренера Медведь, как футболист, отвел назад ногу и с размаху ударил Петрова по коленке. Петров упал, завыл от боли. Ему показалось, что коленный сустав с треском вывернулся в противоположную сторону. Боль была адской. Петров катался по полу, зажав колено двумя руками.
Тренер тем временем говорил Ровенскому:
— Твой дружок хочет продать нам свои бумажки. Очень громко хочет. — Он поднес телефон к Петрову, чтобы Ровенский услышал стоны. — Усек? Дружок передает тебе, что мечтает пожить на белом свете. И теперь это зависит от тебя. Мы еще позвоним. Пока!
Сашок и Медведь подхватили Петрова под мышки и посадили на лавку.
— Продолжим? — весело спросил Тренер.
Потапыч вспыхнул от обиды, услышав в телефонной трубке резкий командный голос Ровенского:
— Ко мне! Быстро!
— У меня совещание.
Ровенский послал совещание далеко и нецензурно, повторил приказ.
Когда Потапыч вошел к кабинет, обида его мгновенно улетучилась: таким он Юру никогда не видел.
Пунцовый от гнева, Ровенский матерился как портовый грузчик и колотил кулаком по столу. Он проклинал Петрова.