О любви. О жизни… с болью
Шрифт:
Я уходила, он меня подлавливал после учебы или у дома, плакал, каялся и я возвращалась. Не помню сколько раз, да это и не столь важно.
На этот раз чаша терпения настолько переполнилась, что слезы злости, отчаяния и боли смыли весь флер романтизма и самопожертвования. Решение было принято не моим сердцем, но мозгом. Твердое и непоколебимое.
У меня не хватило сил отдать ему ключи от квартиры лично, это делал мой друг…
Дашка….Ее глаза были полны растерянности. Понимаю, что она меня первый раз видела такой. Я же всегда собранная,
Мы долго гуляли по городу, говорили обо всем, стараясь не касаться темы Игоря, а вечером, когда было уже затемно, я вернулась домой к маме и сразу вырубилась на диване в зале.
Утро принесло новую порцию боли, приправленную, воспоминаниями о том, что случилось в моей жизни. Начался долгий период излечения от этого всего. Только через 2 года я поняла, что это была не любовь, а болезнь….Но она как вирус. Можно вылечить проявления, но полностью убрать из крови невозможно.
Так я и жила. Окончила институт, устроилась на работу в городскую многопрофильную больницу и жила, наслаждаясь своей независимостью и спокойствием.
Как-то раз, прогуливаясь по городу, решила заглянуть к знакомому в музыкальный магазин. Мне надо было купить струны для Дашкиной гитары и новый медиатор. Подарок на день рождения лучшей подруге надо делать такой, что бы он принёс ей истинную радость. А она у меня ещё та гитаристка.
— О, здорово, Ксю. Как дела? Каким ветром занесло?
Это был Витёк. Классный парень, но не в моей вкусе. Немного инфантильный и мечтательный, а ещё он музыкант. Что абсолютное табу для меня.
— У Дашки днюха, хочу ей в подарок струны купить.
Не успела договорить, как услышала, что сработала сигнализация на выходе из магазина и охранник в достаточно грубой форме стал скручивать парня.
— Погоди, ладно? — сказал Витёк. — Я сейчас. Посмотрю, что там за злодей и вернусь. Я быстро.
Он побежал вроде как на помощь охраннику, но, скорее всего из простого любопытно стало, что случилось. Я взглянула в сторону, откуда был шум и обомлела. Человек, которого благополучно скрутили, поднял глаза и посмотрел на меня. У меня помутнело в глазах, в коленках появилась какая-то странная мягкость и мне пришлось облокотиться на прилавок. Эти глаза, которые иногда вижу во сне. Его глаза. Игоря. Он смотрел на сначала с удивлением, потом с испугом, смешанным со стыдом.
С последней нашей встречи Игорь похудел, осунулся. Длинные волнистые волосы, которые мне всегда нравилось причесывать и собирать в хвост, превратились в короткий ежик. Одежда не опрятная, я бы даже сказал, грязная. На лице многодневная щетина. Вообще весь его вид вызывал жалость и сострадание.
Не знаю, что меня дёрнуло, но, как только эта отвратительная мягкость в теле прошла, подошла к Витьку и охраннику Юре.
— Ребята, что тут произошло?
— Да у нас тут грабитель
Этот удар отозвался эхом в моем теле. Я понимала, что Игорю физически было не так больно, как то, что я вижу его в таком состоянии.
— Звоним в полицию? — спросил Витёк.
Игорь посмотрел на меня умоляюще и тогда я совершила очередную ошибку в своей жизни.
— Ребят, не надо. Что он взял? Давай я оплачу.
— Ксю, не глупи. Ты же знаешь, кто это.
Юра встряхнул своего пленника хорошенько за плечи. И потом добавил.
— Ты думаешь мы не знаем, что у вас с ним было и чем закончилось? Об этом все наши до сих пор судачат. А ты ещё его жалеть собираешься.
"Наши" …Как приятно, что "наши " знают. Это те музыканты и близкие мне люди, с которыми общались в одной компании вместе с Игорем. После нашего расставания многие заняли мою сторону, но с ним общались, так как харизма от моего бывшего вместе со мной не ушла.
— Ребят, давайте я заплачу за его кражу и вам на пиво, как компенсацию, оставлю.
Я посмотрела на Витька умоляюще и он растаял. Я знаю, что могу быть крайне убедительной, если захочу.
— Ладно….Я не против, если Юрок не против, — сказал Витя, подмигнув охраннику.
— Окей. Но что б ноги его больше тут не было. И пива не надо. Мы не пьём, — кашлянув в кулак, добавил тихим голосом, — Больше.
Витя и Юра забрали украденную вещь и вернули на место. Ни на лимонад с чаем, ни за моральный ущерб они отказались брать категорически.
Когда мы вышли с Игорем на улицу, то твердо пошла к Фонтанке, а он плёлся молча за мной. Я не видела, но чувствовала, что он идёт сзади и смотрит мне в спину. Дойдя до набережной, облокотилась о перила и стала смотреть в тёмную, холодную воду реки….Сегодня вода не несла мне спокойствия, а предупреждала о той чёрной пучине, куда я стремительно начала погружаться. Снова.
Столько лет мы с ним не виделись. Столько лет я не слышала ничего о нём (сама не узнавала, а ребята не говорили, так как боялись ранить)?….А тут….
— Я не знаю, что сказать…Спасибо что ли, — сказал Игорь тихо. Сказал тем самым голосом, который я слушала часами по телефону, который шептал мне на ухо ласковые слова, который врал мне.
— Не за что, — я не знала, что ещё добавить. Вроде мы все сказали друг другу ещё тогда…
— Прости меня.
— За что? — я повернулась к нему и прямо посмотрела в глаза.
— За то, что я тогда сделал, — Игорь отвел взгляд и стал говорить быстро, как будто боялся, что сейчас убегу, не дав закончить. — Я виноват. Я очень виноват перед тобой. Тогда я не понимал, какое сокровище потерял. Первое время был в каком-то сумасшедшем угаре, а потом пришло осознание того, что сделал. Как я мог так поступить, не понимаю до сих пор. Упустил ту, которую любил и люблю до сих пор.
Я закрыла уши и зажмурила глаза.
— Нет, нет, нет. Замолчи! Я не хочу это слышать! Не хочу это знать!