О Любви
Шрифт:
Это пока еще не биологический интерес. Тебе не интересно делать детей, ты не стремишься стать мужем или женой, нет. Это годы романтической игры. Тебя больше интересует красота, любовь, поэзия, скульптура – все это разные проявления романтизма. Если человек не обладает романтическими качествами, он никогда не узнает, что такое завершающий этап любовной игры. Секс находится как раз посередине. Чем дольше длится любовная прелюдия, тем выше вероятность достичь кульминации; чем выше вероятность достичь кульминации, тем лучшее начало будет у заключительного этапа любовной игры. А если пара не знает, что такое завершение любовной игры, ей никогда не узнать, что такое секс во всей его полноте.
Сейчас есть сексологи,
Нужно понять слово «оргазм». Подразумевается, что в него вовлечено, органически вовлечено все твое существо – тело, ум, душа, весь ты целиком. Тогда оргазм становится мгновением медитации. По моим представлениям, если твой секс в конечном счете не перерастает в медитацию, ты не знаешь, что такое секс. Ты только слышал о нем, читал о нем – а люди, которые пишут о сексе, ничего о нем не знают. Я читал сотни книг по сексологии, написанных людьми, которые считаются крупными экспертами в этой области. Они и есть «эксперты», но о сокровенных глубинах души, где расцветает медитация, они не знают ничего. Подобно тому как дети рождаются от обычного секса, медитация рождается от секса особого рода.
И животные способны размножаться; ничего особенного в этом нет. И только человек на пике своих оргазменных ощущений может обрести опыт медитации. Это возможно, только если в возрасте от четырнадцати до двадцати одного молодым людям дозволяется свободно вступать в романтические отношения.
Возраст от двадцати одного года до двадцати восьми лет – это время, когда они могут остановиться. Они могут выбрать партнера. И теперь они способны сделать выбор – благодаря опыту предыдущих двух периодов взросления они могут выбрать правильного партнера. Никто другой не может сделать это за тебя. Здесь включается что-то наподобие интуиции – не хватит ни арифметики, ни астрологии, ни хиромантии, ни Ицзина. Это наитие. Ты общался со многими, очень многими людьми, и вдруг в тебе что-то щелкает, происходит что-то такое, чего ни с кем другим никогда не случалось. И щелкает настолько точно, настолько определенно, что у тебя не возникает ни малейших сомнений. Даже если ты попытаешься усомниться, то не сможешь, настолько велика эта уверенность. После этого щелчка ты останавливаешься.
Где-то в возрасте от двадцати одного до двадцати восьми, если все идет гладко, в том смысле, о котором я говорю, – без постороннего вмешательства, – ты останавливаешься. А самый приятный период жизни длится от двадцати восьми до тридцати пяти лет – это самое радостное, самое спокойное и гармоничное время, ибо два человека начинают сливаться друг с другом, соединяться в единое целое.
Возраст от тридцати пяти до сорока двух – новый этап, открывается новая дверь. Если до тридцати пяти лет вы пребывали в глубокой гармонии, переживали ощущение оргазма и через него открыли медитацию,
С сорока двух до сорока девяти он все глубже и глубже погружается в медитацию, все больше – в себя самого, и помогает партнеру достичь того же. Партнеры становятся друзьями. Нет больше «мужа» и нет «жены», это время ушло. Оно сделало твою жизнь богаче; теперь рождается нечто иное, что даже выше, чем любовь. Это дружелюбие, отношения сострадания, когда ты помогаешь другому человеку глубже проникнуть в его сущность, стать более независимым, более обособленным – как два высоких дерева, растущих отдельно, но все же невдалеке друг от друга, или две колонны в храме, поддерживающих одну и ту же крышу, – они стоят так близко и при этом так разъединены, так независимы и одиноки.
От сорока девяти до пятидесяти шести эта уединенность становится сутью твоего существования. Все остальное теряет свой смысл. Остается единственная значимая вещь – состояние, когда ты один.
От пятидесяти шести до шестидесяти трех ты становишься именно тем, кем намеревался: твой потенциал раскрывается, а от шестидесяти трех до семидесяти ты начинаешь готовиться к тому, чтобы оставить свое тело. Теперь ты знаешь, что ты – не тело, ты знаешь, что ты и не ум. Где-то в возрасте тридцати пяти лет ты осознал свое тело как нечто отдельное от тебя. Твоя отделенность от собственного ума открылась тебе приблизительно в сорок девять лет. Теперь уходит и все остальное, кроме наблюдения за самим собой. С тобой остается только чистое осознание, пламя осознания, – а это подготовка к смерти.
Семьдесят – это природная продолжительность жизни для людей. И если все идет естественно, человек умирает с огромной радостью, с великим восторгом, он чувствует, как его переполняет невероятное счастье от того, что жизнь не была бессмысленной, что хоть кто-то нашел свой дом. Благодаря этому великолепию, этой реализации человек способен благословить все Существование. Просто находиться рядом с таким человеком в момент его смерти – это редкая возможность. Когда человек будет оставлять свое тело, ты почувствуешь себя так, словно на тебя падают какие-то невидимые цветы. И хоть ты не сможешь их увидеть, их можно почувствовать. Это великое счастье, настолько полное, что, стоит тебе его лишь пригубить, этого будет достаточно, чтобы изменить всю твою жизнь.
Глава 3
Свеча осознания
Меня спросили: «Как вступить на путь, ведущий к любви?» Как только ты задал этот вопрос, твой путь уже начался. Ты уже на пути. Следует признать, что ты идешь по этому пути неосознанно. Вот почему у тебя такое чувство, что тебе нужно вступить на него. Признай это, осознай это, и само осознание станет началом пути.
Ты всегда перемещаешься, куда-то направляясь, – осознанно, неосознанно, охотно, неохотно, но ты идешь – внутри тебя постоянно работает какая-то огромная сила. Сущее эволюционирует, оно беспрестанно что-то в тебе создает. Так что вопрос не в том, как встать на путь, вопрос в том, как это осознать. Он здесь, но в тебе нет осознанности.
Скажем, деревья умирают, но они об этом не знают. Умирают птицы и животные, но они об этом не знают. Только люди знают, что они должны умереть, но даже их знание очень туманно, неотчетливо.
То же самое можно сказать и о жизни – птицы живые, но они об этом не знают. Как ты можешь знать о жизни, если ты не знаешь смерти? Как ты можешь знать, что ты жив, если не знаешь, что должен умереть? Осознание того и другого идет рука об руку. Птицы, животные, деревья – живые, но они не осознают, что живут.