О людях и бегемотах
Шрифт:
— Посчитаешь, когда шмалять начнут.
— Круто берешь. — Витя покосился на единственную машину с другого конца поляны, потом обвел взглядом окружающие поляну деревья, словно пытаясь прикинуть, сколько человек Лева успел там спрятать. Деревьев было много. — Лады, мне с братвой перетереть надо.
— Три, — сказал Лева.
Витя сделал три шага назад и, лишь потом позволив себе повернуться к Леве спиной, быстро зашагал к своим. Лева оглянулся. Годзилла вылез из-за руля и стоял, небрежно опираясь рукой о крышу джипа, Артур сидел на корточках в районе переднего колеса, обхватив колени руками и раскачиваясь
Это и к лучшему, подумал Лева. Чем меньше он потом вспомнит…
Советоваться Леве было не с кем, поэтому он просто закурил. Освещенный со всех сторон фарами, он представлял собой идеальную мишень. Если вдруг Витя решит прервать переговоры… Хотя гиптиане и заверили, что плащ покрыт пуленепробиваемым составом, ситуация Леву слегка нервировала.
Зазвонил сотовый, Лева ответил. На связи был какой-то Евгений, назвавшийся помощником Александра, пиарщика, к чьим услугам они прибегли. Он говорил что-то о страшных неприятностях и больших расходах, при помощи которых неприятностей можно избежать. При этом он ругался матом и недобрым словом помянул Голливуд. Не особо вникая в суть дела, Лева распорядился делать то, что они с Александром считают нужным, обещал компенсировать расходы и отключился.
Вернулся Витя довольно скоро, видно, особых разногласий с братвой у него не возникло.
— Гм, — сказал он, откашлявшись. — Вы, я вижу, человек интеллигентный. Могу я с вами поговорить, как один интеллигентный человек с другим интеллигентным человеком?
— Не вижу причин, которые могли бы этому помешать, — сказал Лева.
— Ситуация, в которой мы оказались замешаны сегодня, представляется мне довольно щекотливой, — сказал Витя. — Видите ли, я готов признать, что в случае с вашим клиентом имела место подстава, но, если позволите мне некоторую вольность, это была честная подстава. Вашему клиенту никто не подносил пистолет к голове и не заставлял подписывать бумаги. Он — бизнесмен и сам должен рассчитывать свой риск, и решение принял именно он, возжелав легких денег. Следовательно, клиент оказывается лохом и целиком и полностью подпадает под нашу юрисдикцию, и мы в своем праве требовать возмещение ущерба, а также и собственную прибыль.
— Продолжайте, — сказал Лева, будучи совсем не готов к такому повороту событий.
— То, что вы приняли сторону клиента, несколько усложняет дело, — сказал Витя. — Видите ли, хотя мы и готовы признать, что это была подстава, отказаться от требования компенсации мы себе позволить не можем, ибо в таком случае рискуем потерять свою репутацию, а вам не хуже нашего должно быть известно, что репутация в нашем бизнесе — все.
— Это мне известно, — сказал Лева.
— Тем не менее мы готовы пойти навстречу вашим пожеланиям, — сказал Витя. — Мои сотрудники позволили мне предложить вам компромисс. Клиент заплатит половину запрашиваемой нами суммы, двадцать пять процентов от которой получите вы и ваша команда.
— Ваше предложение очень щедро и великодушно, — сказал Лева. — И оно соответствует моим собственным жизненным приоритетам. В любых других обстоятельствах я счел бы невозможным его отклонить, однако боюсь, что в данный момент оно неприемлемо.
— Вот как? — удивился Витя. — Вы понимаете, к каким последствиям способно привести
— Увы, — сказал Лева.
— Я и мои коллеги будем крайне озабочены сложившимся положением, — сказал Витя. — Боюсь, что вы не оставляете мне выбора.
— Нет, вы ошибаетесь, — сказал Лева. — На самом деле выбора нет у меня.
На поляне вдруг резко запахло озоном, и послышалось одиннадцать резких хлопков, с которыми воздух занимал внезапно образовавшийся вакуум. Витя резко повернулся в сторону своей бригады. Машины стояли на месте. Людей среди них не было.
А единственный стрелок его сегодняшнего оппонента нагло ухмылялся, и крутил на пальце какое-то неуклюжее детское оружие.
Витя перевел взгляд на Леву и обнаружил, что второй такой же пистолетик обращен прямо на него. Но он настолько ошалел от происходящего, что даже не полез за своим арсеналом.
— Где мои люди? — тихо спросил он.
И, нажимая на курок, Лева считал себя не вправе соврать:
— На Луне.
О природе слухов
Артура они высадили на автостоянке того казино, в баре которого Лева откопал незадачливого коммерсанта.
Тот все еще ничего не соображал от страха, да и Лева по дороге влил в него целую бутыль коньяка.
Светало, город начинал просыпаться. Последние посетители ночных клубов и дискотек уже отправились по домам, по пустынным улицам лениво ползли поливальные машины, заспанные сторожа открывали для самых ранних пташек станции метро.
«Гелендваген» немного попетлял по столице на предмет обнаружения «хвоста» и нашел пристанище на платной стоянке в одном из спальных районов. Левон и Годзилла ушли оттуда пешком, оплатив стоянку на несколько дней вперед.
А двадцатью минутами позже Лева и Марина выехали с соседней стоянки на «ягуаре». Занятый своими мыслями, Лева даже не заметил того момента, как Годзилла снова превратился в сексуальную девушку, однако сам факт перевоплощения его несколько удивил. И напомнил о том, что неплохо было бы и самому снять с лица маску.
— А почему ты снова девушка? — спросил Лева, откидываясь на спинку пассажирского сиденья и закуривая сигарету.
— Облик, который ты носишь долгое время, становиться привычным, — сказала Марина. — Кроме того, то тело было слишком громоздким и… некомфортным. И вообще, пара «юноша — девушка» смотрится гармоничнее, нежели пара «юноша — юноша». Вопросы конспирации…
— Хватит, — сказал Лева. — Слишком много объяснений для одного факта.
— Если ты хочешь, я могу…
— Нет, — сказал Лева. — Я и сам уже привык.
— Но согласись, что священника я сыграла довольно-таки убедительно.
— Священника? — удивился Лева, но вовремя опомнился. — Ах да… Не хватало еще, чтобы ты пару раз сплюнула на землю и почесала под мышкой. А еще можно рыгнуть.
— Как это?
Лева показал.
— А разве у вас это прилично?
— Для священника — да.
— В следующий раз я буду еще убедительнее, — сказала она. — Куда поедем?
— Позавтракать, — сказал Лева. — Куда-нибудь, где уже открыто.
— Могу я задать один вопрос?