О людях и нелюдях
Шрифт:
Пускай парни остаются до возвращения хозяйки, тем более что та поручила пса и кота ее, Винки, заботам. Оборотни здорово скрасили одиночество, особенно в первые дни, и выгонять их, навлекая возможное недовольство Осинницы, не хочется. Даже если оно выльется всего лишь в нашествие блох. Винка, доя корову, хихикнула, представив, как мучился от зловредных тварей привередливый кошак.
Девушка закончила дойку, выпустила Бурушку из хлева, и та неспешно побрела пастись. Умная животина сама находила места с хорошей травой, к вечеру неизменно возвращаясь домой.
Войдя в
— Я тут подумала… Лучше вам хозяйки дождаться.
— Я ж говорил, девочка меня не выгонит! — мурлыкнул Вьюн.
— Только ночуйте на дворе.
— Конечно, — кивнул Дрозд.
— На дворе? — возмутился кошак. — Я — городской кот, к тому же давно мечтаю поспать по-людски! На дворе… У меня от росы знаешь как шерсть намокает? Согласен спать кошаком, но в хижине.
— Да ты ко мне кошаком и залез! — возмутилась Винка. — Меня парни так не лапали…
— Ромашечка, не умеешь кокетничать. Тебе все очень нравилось. Ты не орала в голос, а страстно шептала и довольно хихикала. Мне очень льстит, что я могу доставить такое удовольствие людинке даже в кошачьем обличье.
Винка задохнулась от возмущения. Дрозд, вопреки ее ожиданиям, не одернул дружка, как прежде, а усмехнулся.
— Не обращай внимания на его треп, — подмигнул девушке. — Он по-другому просто не может. Я поначалу даже пару раз ему морду бил. Не помогает. — Вьюн при этих словах привычно закатил глаза. — Спать мы, конечно, будем не в хижине. На чердаке полно места, там и устроимся. И в зверей обращаться не нужно. А я прослежу, чтобы этот потаскун держал лапы при себе.
— Потаскун! А сам-то! Тебя не Дроздом надо было называть, а Дятлом!
— Почему Дятлом? — удивилась Винка. — У тебя же нос не длинный, — на всякий случай внимательно пригляделась к чернявому.
— Нос у него нормальный, — подтвердил кошак, подозрительно покусывая губу. — Даже, я бы сказал, породистый. Куда до него моей картошке. Только долбит-то Дроздок не им.
— А… — начала было девушка, но внезапно вспомнила любимое ругательство отчима и залилась краской.
Вьюн покатился со смеху, Дрозд, державшийся пару секунд, присоединился к приятелю. Винка терпеливо ждала, пока они просмеются.
— Понятно все с вами, — вздохнула она. — И почему хозяйка вас в зверином обличье держала, тоже яснее ясного.
Затихший было смех разразился с новой силой.
В последующие дни скучать Винке было некогда. Оборотни наслаждались вернувшимся человеческим обликом, а ей приходилось кормить их и выслушивать неумолкающую болтовню. Чесал языком главным образом Вьюн. Дрозд то ли смущался, то ли вообще не отличался разговорчивостью. Девушка про себя дивилась тому, насколько навязчив теперь Вьюн и сдержан его приятель. Будто кот с псом поменялись характерами.
Одним особенно жарким днем все трое отправились на озеро. Кошак, нимало не смущаясь, разделся и потопал в воду. Дрозд, бросив на медлившую Винку
Винка выбралась на берег первой, быстро переоделась за кустами, заодно развесив сушиться мокрую рубаху. После уселась в теньке и стала украдкой наблюдать за парнями. Те не мешкали, вышли на берег вскоре после нее. В сторону девушки вроде бы и не смотрели, но о ее присутствии определенно помнили.
Вьюн вышагивал не спеша, красуясь. Дрозд, несмотря на одетость ниже пояса, ссутулился и быстро нырнул в кусты. Отжимать штаны, подумала Винка с легким сожалением. Кошак остался у воды, выпятил грудь колесом и поворачивался то одним боком, то другим. Девушка тайком разглядывала его, с трудом сдерживаясь, чтобы не прыснуть в кулак. Если закрыть глаза на повадки наглого кошака, то сложен Вьюн неплохо, хоть и невысок. Ноги, пожалуй, кривоваты, да еще и покрыты густыми рыжими волосами, почти шерстью. На плечах и спине полно веснушек. И, несмотря на это уверенность делает его привлекательнее широкоплечего длинноногого Дрозда, вечно стесняющегося и сутулящегося. А в песьем облике у него горделивая осанка…
Легкий на помине Дрозд вышел из зарослей и направился к Винке.
— Это тебе, — протянул цветок кувшинки, который до этого тщательно прятал за спиной.
— Спасибо! Красивая… — девушка взяла цветок и понюхала. Белые лепестки издавали странный запах, терпко-сладкий, с едва уловимым болотным оттенком.
— Хочешь, я тебе целую охапку надеру? — любезно предложил плюхнувшийся рядом Вьюн.
— Не надо, они завянут, пока мы до дома дойдем. И водяницы рассердятся, им не из чего будет плести венки.
— Водяницы! — фыркнул кошак. — Ты их хоть раз видала?
— Ну, не очень ясно… В сумерках, когда туман опустился…
— А-а, понятно. Я когда валерьки нажуюсь, тоже, бывает, всяко-разно вижу. Один раз пригрезилось, что меня королевна домогается. Котик, котик хорошенький, я рыженьких люблю… Я ее сгреб, в койку завалил, а утром с такой страхеладиной проснулся… Еле ноги унес, потом весь день икал со страху.
Винка, поначалу обидевшаяся на неверие в водяниц, хихикнула.
— Оделся бы, — попенял другу Дрозд. — Ведешь себя будто…
— Оборотень? Так я им и являюсь. Как и ты. — Кошак улегся на спину, положив голову на колени Винке. — За ушками почешешь, красавица?
Она запустила пальцы в рыжую шевелюру и как следует дернула. Парень взвыл и, вырвавшись, вскочил на ноги.
— Ну что ты в самом деле! Шуток не понимаешь? Попробуй только за хвост схватить — поцарапаю, — и побрел за штанами.
Осинница отсутствовала ровно три седмицы. Вошла в хижину, когда девушка и оборотни обедали.
— Из-за чего же вы повздорили? — усмехнулась женщина. — Из-за благосклонности девочки?