О людях и самолётах 2
Шрифт:
– Закончили работу! Расцепка!
Наш бомбёр начал потихоньку отставать, и тут из шланга танкера вырвался здоровенный радужный пузырь и понёсся прямиком на остекление нашей кабины. Я, как его увидел, дар речи потерял, командира за плечо хватаю и ору:
– А-а-а, там э-э-то!!!
А командир ко мне голову поворачивает и спокойно так:
– Ну все, кранты!
У меня аж ноги отнялись. Ну, думаю, отлетался, сталинский сокол, да удачно как, в первом же вылете… Между тем, шар долетает до нас, ударяется об остекление и разлетается мельчайшей пылью. Командир опять поворачивается и, увидев мои глаза на пол-лица,
– А, это танкер остатки керосина из шланга выбросил, я в том смысле, что камеру можно выключать, домой идём…»
Особенности африканского домино
Торговля оружием – штука тонкая.… Был период, когда некоторые африканские государства, избравшие, как тогда говорили, некапиталистический путь развития, активно покупали нашу авиационную технику, хотя никто из покупателей толком не мог объяснить, что они с ней собираются делать, и для чего им нужна аппаратура для дозаправки в воздухе, если на штатной заправке Су-24 можно пролететь пол-Африки?
Но желание клиента – закон, самолёты поставили, а для обучения местного персонала отправили в загранкомандировку советских авиационных инженеров.
По замыслу командования, наши специалисты должны были обучить африканских товарищей передовым методам эксплуатации авиационной техники, а затем отбыть на Родину. Однако возникли проблемы. И первой из них была проблема языковая. У наших инженеров никак не выходило изложить передовую техническую мысль по-французски, и, тем более, по-арабски, а местные, в свою очередь, дружно не понимали по-русски. Имелись, конечно, и переводчики, но толку от них не было никакого, так как просьба перевести на французский простейшую фразу «Увод строба автосопровождения по дальности» вгоняла их в состояние элегической грусти.
Пришлось разбираться самим. Местных товарищей быстренько обучили Самым Главным Словам, и процесс пошёл. Любо-дорого было смотреть, как утром на вопрос: «Как дела, месье?» африканец отвечал с приветливой улыбкой:
– Карашшо, заэппись!
Вторая проблема состояла в том, что у наших свежеприобретённых друзей руки росли анатомически неправильно. Выполнение любой работы на авиационной технике неизбежно заканчивалась её разрушением, разодранным обмундированием и отдавленными пальцами. Как-то раз понадобилось заколотить деревянный ящик, и наш инженер по природной русской лени, чтобы не идти за молотком, забил гвозди пассатижами. Ещё 3 гвоздя пришлось забивать «на бис».
Местным почему-то очень нравились советские кипятильники. Причём особо ценились чудовищные агрегаты, способные за минуту вскипятить ведро воды. Зачем в засушливой Африке кипятить вёдрами воду с помощью советских кипятильников, так никто и не понял, но привозили и дарили их исправно. Попутно выяснилось, что нигде в мире, кроме СССР, их не делают.
Но лучшим подарком, без сомнения, оставалось домино! Советские специалисты привезли его с собой и по неистребимой технарской привычке, в перерывах между полётами начали ворочать плиты.
Местные заинтересовались. Им объяснили. Вскоре африканские товарищи научились кричать «Риба!» (с буквой «ы» были проблемы) и лихо стучать локтём по столу, дуплясь на оба конца.
Как-то раз с очередным транспортником наши привезли ящик домино и подарили всем офицерам авиабазы.
Рассыпавшись
Тут же была отдана команда, по аэродрому заметались солдаты, вскоре в комнате отдыха появился набор великолепного французского электроинструмента и фанера. Лист тщательно раскроили. Взвыла электропила. Первый перепиленный стул распался на две части. Подивившись качеству распила, наши продолжили наблюдение.
Постепенно помещение наполнялось обломками мебели, опилками и кусками фанеры странных форм. Каким-то чудом обошлось без отпиленных рук и ног. По комнате шарахалось эхо арабского мата. Наконец, последний распиленный лист фанеры признали условно квадратным. Нужно было прибивать ножки. Из ящика извлекли хитрый инструмент для забивания гвоздей, с ружейным лязгом вставили обойму с гвоздями, включили в сеть, местный с инструментом наперевес задумчиво подошёл к столу.
Но тут у нашего инженера сдали нервы: он вскочил с места и с криком:
– Стой! Убьётесь нахрен! А ну, отдай инструмент! – бросился к столу…
Боевой фристайл
«За персидскими же всадниками обыкновенно бежали пешие воины, держась за хвосты лошадей. Так они пробегали большие расстояния, удивляя тем лидийцев».
Утром за завтраком начфиз [18] полка ВДВ сообщил жене:
– Сегодня еду встречать комиссию из Москвы, домой приду поздно.
18
Начфиз – начальник физической подготовки и спорта полка.
– Ты уж, Васенька, постарайся пить поменьше, – заволновалась жена, – помнишь, как тебе в прошлый раз нехорошо было?
– Постараюсь, – горько ответил начфиз и поднялся из-за стола.
Как заведено в любой уважающей себя части, начфиз десантников отвечал за спецсауну, поэтому культурная (в военном понимании) программа проверяющих в буквальном смысле ложилась на его плечи, и ему не раз приходилось выволакивать из предбанника практически бездыханных командиров и начальников всех степеней.
Обычно комиссии из верхних штабов встречал сам командир, но в этот раз ответственное мероприятие было возложено непосредственно на начфиза, из чего он сделал вывод, что, либо едут проверять физподготовку, либо комиссия какая-нибудь незначительная, вроде котлонадзора или ВАИ. [19]
На практике, однако, вышло по-другому.
После того как схлынула толпа пассажиров с московского поезда, на перроне осталась странная компания: бомжеватые граждане с киноаппаратурой в облезлых кофрах и полковник-пехотинец с вдохновенным лицом идиота. И вещи у них были странные: мотки верёвок и деревянные рукоятки наподобие деревенских коромысел.
19
ВАИ – военная автоинспекция.