О молитве и трезвении
Шрифт:
Итак, первое — желание! Далее — влияющее здесь и решающее — насколько человек захвачен своими внешними делами, насколько пленен ими, насколько важными и неотложными они представляются ему, может быть потому, что старшие или начальствующие над ним требуют непременного исполнения их во время и во всем объёме — «сделай все» и — «к сроку», или личные нужды, или ближних, о которых он должен заботиться. Как бы то ни было но это захваченность делами! и она то много противится самой и памяти Божией, а без неё — как жить с Богом?! Нужно целью себе поставить — отвоевать эту свободу, чтобы можно было держать в себе эту память Божию — во чтобы то ни стало! И это дело законное человеку, правое пред Богом и возможное по условиям земной жизни человеческой, вникай — увидишь!
Так что хотящий будет присматриваться к этому делу и присматриваясь найдет возможность исполнять это в себе, и тогда к удивлению его и убеждению оказывается, что память Божия много помогает всем его делам, а самого его делает спокойнее, успешнее в делах его — веселее делается жить! Тогда вспоминает он слова псалма — «помянух Бога и возвеселихся!»
Итак, если ослабеет эта «захваченность» души делами внешними, открывается возможность «дать место Богу» в делах своих, тогда можно и жить с Ним. Делами бо человеческими заполнена жизнь человека, а если есть в них место Богу то вот и жизнь с Богом.
Но как это осуществляется практически? — Память Божия — это начало, а далее — чувства сердечные, а ведь они — самая жизнь человека! Внимай себе! чувства сердечные (разные!) во всей жизни человеческой, при всех делах его, движутся в нем, живут, меняются, сопровождают все его дела, соучаствуют всей внешней жизни человека, чувства — приятное, неприятное, раздражение, радость, огорчение, зависть, стремление к чему-либо или уклонение от чего-либо — всякие такие внутренние переживания сопровождают все внешние дела человека, всю жизнь его. Они — есть! Не то, что это выдумано!
И вот, среди их и есть такие чувства, которые сродны памяти Божией, соответствуют ей: страх Божий, вера, благоговение, благодарность Ему (как терпит нас многосогрешающих! да еще и благодетельствует!), доверие к Нему — склонность ввериться Ему (благ бо есть и милосерд до нежности материнской! «аще и жена забудет исчадие чрева своего, Аз не забуду тебя!»), любовь к Нему, надежда — такие и сродные мысли и есть следующее, что нужно находить в сердце своем, выделять их, из среды других, взращивать: при помощи их и осуществится желание — жить с Богом!
И их, вместе с памятью Божьею, нужно присоединять к делам своим, т. е. внешним, которые, подобно пузырькам некиим, сосудам могут быть наполнены (и наполняются на деле!) теми или иными чувствами сердечными. Поминая Бога при делах своих, имей и чувства соответственные памяти о Нем: эти чувства будут в тебе, делателе земных своих дел, будут же во время дел твоих — вот у тебя и начинается жизнь с Богом! Такая она и есть!
Господь хочет быть с человеком: «радость Моя с сынами человеческими…» (Притч. 8, 31), «и тии будут людие Мои и Аз буду Богом их» (точнее: «и буду им в Бога, и тии будут Ми в люди») (Иер. 31, 33), «и будет яко же радуется жених о невесте, тако возрадуется Господь о тебе!» (Исаии 62, 5) — в этом-то и основание надежды — жить с Богом! остается человеку — содействовать этой воле Божией, а содействовать, в его состоянии падения (и Господь знает, учитывает это, по человечески говоря о Нем) человек может — памятию о Боге, чувствами к Нему — хотя все это слабо и разстроено в нем, но главное — желание, и усилие (то и другое — по вере!) — остальное Господь силен восполнить и сих укрепить. Поэтому благонадежно начинай!
А «захваченность», это влияние внешнего на человека — противься ему! Нужно — нужно! но да не обладают сердцем! (дела). И нужное бо можно делать свободным или порабощенным сердцем — и так и так можно сделать нужное! Но ты делай — свободным сердцем. А свободное может, делая, и Бога поминать и внимать Ему. В этом и возможность открывается жить с Богом и — начало сего! Отсюда и перевес может начаться: внимание и желание быть с Богом может брать силу и пересиливать захваченность, увлеченность, порабощенность души делами своими обычными —
Тогда и торопиться нечего в делах своих, ни суетиться — все это только мешает! Мешает тому, чтобы во время дел этих «жить с Богом». Раньше — дела — «все»! а внутренняя жизнь при них, какой-то туман, на который не обращалось внимание, занятое «деланием» дела, а теперь дела — покров, под покровом которых делается главное дело, а оно, в сущности, жизнь с Богом! Отсюда истекает радость, веселие, свет! и здесь можно сказать: «возсия мирови свет разума!» Оказывается тогда, что без внешних дел труднее «с Богом жить» — не за что вниманию уцепиться! и чувства к Нему (ведь они слабые у начинающего, как и внимание его разсеянное) легко испаряются и остается человек, без внешних дел, как растение выдернутое из земли, корни его не обретают ни твердой опоры, ни соков укрепляющих… так и человек без внешних дел слабеет и во внутренней своей жизни и теряет возможность жизни с Богом. Господь устроил жизнь человеческую! Внемли! «Суету даде Бог человекам, да не в горшая впадут». «Суета» — дела земные «без Бога» делаемые, но они лучше, чем делание безумных и погибельных страстей и грехов, к коим так склонен падший человек! Но эта же «суета» т. е. дела земные, человеческие, если будут делаться с мыслию о Боге, с целью спасения, делаются лествицею восхождения духовного.
О понуждении себя служить Богу
По двум причинам, можно сказать, погибают монахи, т. е. столько имея средств от Господа не достигают спасения:
Первая — увлечение житейским, внешним, так что дело спасения отходит на второй план, а после по законам внутренней жизни и совсем далеко куда то уходит и исчезает из внимания — забывается, откладывается на — «после»!
Вторая — леность с небрежением, за которые монахи недостойны делаются дара спасения и пособий к нему. Здесь нет уже такого увлечения внешним, как при первой причине… но и вообще ничем, одна теплохладность! дремота духовная!
Туман некий, гипноз появляется по добром начале у обоих, — «гипноз», который усыпляет свежесть души, силу восприятия смысла и силы «спасения». Пребывая в таком наваждении душа теряет силу разума и смысл спасения для неё все более затемняется и отходит на второй план и далее, ибо житейское остается в силе.
В сущности — та же сеть в обоих случаях: «обволакивается» душа неким туманом, со всеми её силами, стремлениями, решениями «спасаться», — как некоею сетью, которая все более обворачивая душу и закручиваясь вокруг её, все более скрывает от неё смысл, силу, значение спасения, и душа охладевает в своем к нему стремлении — не отказывается, но — отлагает. И, или в житейское, или в леность впадает, и так удерживается от совершения дела спасения.
Но если посмотреть, как делалось спасение у Отцов, то одно и то же неизменное у всех веками увидим: подвиг! служение Богу! Постоянное, усиленное. И душа наша мысленно соглашается: да, так и должно быть, ибо мы — падшие, имеющие нужду меняться от худшего на лучшее, а это и есть подвиг.
Один основной подвиг для верующего — обновлять в себе свежесть души и воспринимать ею смысл и силу спасения, доколе действует это на душу верующую — не задремлет она не увлечется временным.