О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)
Шрифт:
Бонифацию VIII удалось подавить оппозицию кардиналов. Этот успех, как и прилив паломников в Рим по случаю юбилейного 1300 года, еще больше укрепил его непоколебимую самоуверенность. Он предстал перед десятками тысяч собравшихся во всеоружии всех своих регалий, и герольд (церемониймейстер) прокричал возвеличивающее: Ecсе duo gladii! Вот два меча!
Бонифаций вмешивается в споры между патрицианскими фракциями во Флоренции и через своего легата прилагает усилия к изгнанию крупнейшего итальянского поэта Данте Алигьери. Это изгнание длилось двадцать лет, до самой смерти поэта, и именно в нем он создал свою бессмертную "Божественную комедию". Сам Бонифаций изображен в ней злодеем с болезненной жаждой власти. Эта жажда с годами все росла (некритическое славолюбие, переоценка
МЕЧ ИЛИ КРЕСТ? Между тем спор Бонифация с Филиппом Красивым перешел все границы. Французский король (или легисты от его имени?) решил, что он не позволит вмешиваться папе даже в церковные дела своей страны. На юге Франции королевский двор решительно выступил против епископов, отказавшихся платить дань с церковного имущества. Поэтому в 1301 году папа издает сразу несколько булл, в которых он резко осуждает поведение французского королевского двора и заявляет о созыве в Риме общего церковного собора, где он вместе с французскими прелатами и епископами намерен осудить и наказать Филиппа Красивого и обеспечить Франции лучшее правительство.
Но здесь, как говорится, нашла коса на камень. Королевские легисты быстро и импровизированно организовали практически первый французский сословный парламент, который не только отверг папские буллы, но и обвинил Бонифация VIII (по примеру римской оппозиции кардиналов) в сомнительной легитимности и в подозрении в ереси.
В то же время, однако, произошло событие, сыгравшее, как казалось, на руку римской курии. Во Фландрии, которой Филиппу Красивому удалось овладеть с помощью местной патрицианской олигархии, вспыхнуло восстание. Широкое народное антифранцузское движение было вызвано тяжелым бременем налогов, то и дело собиравшихся на военные расходы. Деньги играли при Филиппе Красивом чрезмерно большую роль: растущие дани, налоги и десятины обеспечили королю нелестное прозвище "король-фальшивомонетчик" (при чеканке монет он стал снижать содержание в них металла).
В 1301 году ремесленники из Брюгге взялись за оружие, чтобы оградить себя от непосильных налогов. И хотя французскому войску и местному патрициату удалось на этот раз подавить восстание, на следующий год оно вспыхнуло на том же месте с еще большей силой. Во время так называемой "брюггской утренней молитвы" -- ночного побоища французского гарнизона и местного патрициата -- лишились жизней тысячи французов. Это послужило сигналом к восстанию всей Фландрии, которое положило конец французскому господству.
Филипп Красивый немедленно организовал и послал во Фландрию сильное войско. Но. как обычно, военная фортуна была не на его стороне. Хорошо вооруженное рыцарское войско встретилось с пешими фландрскими ремесленниками и крестьянами в битве у Кортрейка и... потерпело сокрушительное поражение... (Эта славная битва предвосхитила гуситскую боевую тактику, которая спустя столетие удивила мир...).
В битве погибло много рыцарей -- в плен их не брали. И хотя последнее слово еще не было сказано -- Филиппу Красивому удалось позднее удержать за собой территории вокруг Лилля, Дуэ, Бетюна, -- Бонифаций VIII ликовал после битвы у Кортрейка.
Sicut garcionem -- Я накажу его как мальчишку, -- похвалялся перед коллегией кардиналов папа римский. На торжественном синоде (на который, впрочем, прибыло немного французских епископов и опатов, так как Филипп Красивый запретил участие в нем французскому клиру) Бонифаций VIII объявил высокопарную буллу Unam Sanctam, в которой он обосновывает право церкви властвовать "обоими мечами" и приказывает своему легату во Франции наложить проклятие на Филиппа Красивого. А всем французам адресует упрек: "Вы никого не любите -- поэтому и вас никто не любит!" Король в ответ бросает легата в тюрьму, а буллу сжигает.
С этого момента события принимают драматический оборот. Ловкие легисты, пользуясь ситуацией, на новых "сословных собраниях" выступают против папы, выдвигая
Один из видных (и наиболее хитроумных) членов королевского совета, легист Гийом Ногаре даже направлен к папе с вызовом на церковный собор. Бонифаций в то время, однако, пребывает не в Риме, а в своем родном городе Ананьи (куда, по некоторым источникам, он удалился, скрываясь от римской знати во главе с Колоннами), где готовится объявить новую буллу, выносящую окончательное проклятие Филиппу Красивому. Между тем Колонны и другие влиятельные недруги папы из Рима (подкупленные, по некоторым утверждениям, агентами Филиппа) посылают в Ананьи вооруженных послов с грамотой, содержание которой в точности сегодня неизвестно. В городе и папском дворце вспыхивают волнения, а потом и столкновения между вооруженными отрядом римлян и жителями города -- защитниками папы.
И посреди всей этой суматохи (беспорядки продолжались два дня) вдруг появляется Ногаре с вызовом. Случайность? Или умысел? Бонифаций VIII принимает непрошеного гостя в своей спальне, до которой уже докатились дворцовые схватки, возлежа на ложе с крестом в руках. Папа римский был болен: во всеобщем гаме, по Фавье, кто-то угостил его оплеухой. Кто -- так и не было установлено, хотя утверждают, что Ногаре.
Бонифаций VIII ненадолго пережил это унижение -- не исключено, что его скорая смерть стала результатом психического потрясения от такого нападения.
Многие французские историки старались избавить Ногаре от нелестного подозрения и свести вину за инцидент в папской спальне на римских прислужников. Однако, несмотря на их старания, за Ногаре так и сохранилась репутация человека, "давшего пощечину папе", оставшаяся за ним на всю жизнь.
Весть об этом инциденте была встречена в мире холодно, что тоже свидетельствовало о революционных переменах в общественном мышлении той эпохи.
Подводя итог сказанному, можно констатировать, что в многолетнем соперничестве с римскими императорами папская курия наконец всегда праздновала триумф. Зато она потерпела полное поражение в столкновении с национальными силами капетовской Франции.
ВАВИЛОНСКИМ, ИЛИ АВИНЬОНСКИМ ПЛЕНЕНИЕМ ПАП называет большинство историков последовавший период. После понтификата Бенедикта XI, длившегося всего несколько месяцев, кардиналы снова почти целый год ссорились в Перудже, никак не приходя к согласию в выборе кандидатуры на папский престол. Только в июне 1305 года наконец был избран (причем не из числа кардиналов) архиепископ из Бордо Бертран де Го, вошедший в историю как папа римский Климент V.
Климент V был по происхождению французом. Французом он оставался и на своем посту, хотя сфера его деятельности в большей степени приходилась на английские владения. В присутствии французского королевского двора он был посвящен в сан в 1305 году в Лионе, после чего, вызвав постепенно из Италии папский двор, поселился в Авиньоне. Авиньон, будучи частью графства Прованс, подчинялся тогда неапольской династии Анжу и был, таким образом, папским ленным поместьем. В любом случае, это было куда ближе к Франции. И вот в этом солнечном и прекрасном городе над Роной папский двор пребывал целых семьдесят лет -- с 1308 до 1378 года. И хотя авиньонский папа (особенно первый) находился в сильной зависимости от французской королевской короны, термин "авиньонское пленение" не соответствует истинному положению большинства авиньонских понтификов. Авиньонские папы "...жили в южно-французской среде, которая для большинства из них была родным домом, отнюдь не испытывая чувство, что это наносит какой-то вред папской власти и достоинству пап, тем более что беспокойная атмосфера Италии была сама по себе достаточным оправданием для них. Впрочем, глазу стороннего историка авиньонский период тоже не представляется неким упадком", -- утверждает историк Йозеф Шуста.