О нем и о бабочках
Шрифт:
– Оставайся, – попросила девочка. – Будешь провожать меня в школу!
Он протянул к ней руки, и Алиска, преодолевая частые сокращения сердечка, вложила свои ладони в его. Он притянул свою спасительницу совсем близко, затем прижал к своей груди и гладил девочку нежно по волосам, а она тревожно шептала, что не надо, «волоса-то немытые». Он улыбался в сумерках прошедшего дня, а она подумала, что вот он, принц, пришел к ней странной дорогой, игрушечным гномиком, а превратился в чудесного юношу. Какой же божественный запах от него исходит…
– Уроки! – командным
– Да делаю я! – ответила Алиска и коснулась напряженными губами мягких губ Эжена.
Ах, какая сладкая мука!.. Девочка не смогла сопротивляться. Ее губы расслабились и поддались его устам. Этот поцелуй совсем не был похож на никотиновые чмоки ботаников из школы. Чувственный и прекрасный, он стал волшебным ключиком, открывающим девичье сердце для первой, самой возвышенной любви. Она потеряла ориентацию во времени, хотя еще автоматически отвечала Ксении на какие-то вопросы, затем жадно возвращалась к его губам, будто хотела утонуть в бездонном поцелуе. Алиска отключила на время рассудок от тела, которое своей бабочкой соединилось с его обнаженной плотью и затрепетало в унисон трепыхающемуся сердечку…
Через девять месяцев Алиска родит мальчика, который станет первой мужской особью в их бабской родословной.
Конечно, сейчас она не ведала своего будущего, лишь восхитительное наслаждение захватывало всю ее природу, она плыла по теплому первобытному счастью и постанывала неосознанно, а он закрывал ей рот то влажным поцелуем, то крепкой ладонью. А потом ее дыхание перехватило спазмом, все тело стало внезапно горячим, Алиска произнесла короткое «А!», будто звякнул колокольчик, вознеслась к поющим ангелам, но ох как скоро, как скоро вернулась, постепенно складывая быстрое дыхание и рассудок в непрочное равновесие. Она заметила, что и Эжен тяжело дышал, лежа горячей щекой на ее груди. Алиска крепко обняла своего принца и жалобно попросила:
– Не уезжай!
– Я не могу, – шептал он в ответ.
– Как же ты меня оставишь, после всего…
– Ты останешься обновленной и будешь помнить меня всю жизнь.
– Ну я же люблю тебя! – Девочка все крепче обнимала юношу, словно думала, что таким способом сможет его задержать в своей жизни.
– Первая любовь всегда коротка. Она и должна быть такой. Либо ты запомнишь ее не слишком счастливой, либо она станет для тебя путеводной звездой. Все, что с тобой произойдет в жизни, ты будешь мерить по этому первому чувству!..
– Ты Иисус?
– Кто?
– Я имею в виду – ты Иисус Христос?
– Кто это?
– Как кто?! Это Бог!
– Нет, – уверенно ответил Эжен. – Я точно не Бог.
– Так кто же ты?
– Я… Я не знаю… Я знаю, что мне надо в Москву!
Она потом долго плакала, не как маленькая девчонка, а по-взрослому, украдкой утирая слезы, а он долго глядел в огромное небо или не в него, а в прострацию устремлял свой взгляд.
Они просидели молча до самого утра. Алиска слышала, как бабка Ксения, скрипнув дверью, начала свое путешествие во Владимир.
– Скоро? – спросила девочка.
– Да, –
– Тебе нужна одежда.
– Да.
– У Ксении в шкафу висит. Осталась от какого-то ухажера двадцатилетней давности.
– Ага…
– Но без денег тебе никак! – Алиске было больно от такой смены настроения Эжена. Но странно: она не злилась и не расстраивалась, каким-то образом понимая, что у принца своя миссия, а у нее своя. Принесла одежду: – Примерь!
Пока молодой человек одевался, девочка достала из-под кровати копилку в виде грозной совы и грохнула по ней молотком. Эжен вздрогнул и обернулся:
– Что это?
– Это деньги. Без них тебе не добраться даже до Владимира.
– Ах да…
Молодой человек, одетый в черную рубашку, черные брюки и черное пальто до пят, наклонился над черепками и принялся собирать монеты. Он укололся и сунул палец в рот, останавливая кровь. Как она любила его в эту минуту! Алиске показалось, что больше никогда в жизни ее сердце не сможет быть способно на такое мощное, пронзительное чувство. «Брошусь в прорубь», – решила она.
Собранные деньги он сунул в глубокий карман пальто, затем обулся в черные ботинки с острыми носами. Разглядывая себя в зеркало, позволил Алиске расчесывать его черные волосы, пока они не улеглись волнами на воротник пальто.
– Хахаль Ксении работал в Судогде, в похоронке… Ничего?
– Все отлично. – Эжен повернулся к девочке и поцеловал ее в губы. В этом поцелуе не было страсти, тем более любви, так целуют тех, кто стал для целующего безразличным, так целуют человека, которого больше не увидят… – Прощай!
Вдогонку она сообщила, что рыжий Шурка должен сейчас ехать в Судогду, он подвезет его: скажи, мол, родственник Алисы…
Он быстро уходил от Алискиной избы по хрустящему снегу. Стремительная походка говорила о его целеустремленности, длинные черные волосы развевались на ветру.
– Демон! – прошептала Алиска вслед. – Демон!..
Проснулся…
Почесался…
Продолжаю…
Имя мальчику придумала мать, учительница английского, назвав Арсением, отчество выдумывать необходимости не было – как и положено, оно досталось от отца. Имя, которым кликали инженера Иратова, – Андрей. Так что в целом получился Арсений Андреевич Иратов, 1960 года рождения. Сразу после появления на свет Арсений Андреевич сделал такое лицо, как будто предчувствовал, что быть ему миллионером.
Совершенно не имеет смысла останавливаться на детстве Иратова. Все как у всех, лет до пятнадцати, когда в Арсении вдруг проявились красота лица и редкая манкость во всем его обличье для девиц, как старше, так и младше годами. Иратов пользовался этим даром, уже годам к семнадцати насытившись женским полом до избалованности.
В институте молодой человек имел отношения параллельно с пятью, а были времена, когда он умело тасовал до семи девушек, заодно влюбив в себя проректора по учебной части.