О праве войны и мира

Гроций Гуго

Дух правдивый что мыслит, то и выражает.

2. Отсюда возможно лишь одно исключение, а именно, если тому, кому дается клятва, известно или если он подозревает, что тот, с кем заключается сделка, вкладывает в слова иной смысл; ибо тот, кто призывает в свидетели своих слов божество, должен выполнять на деле произнесенные слова, как он сам их понимает6. Это самое высказывает тот же Цицерон: “То, в чем принесена клятва и что должно быть исполнено по разумению приносящего клятву, и следует соблюдать”. У Тацита (“История”, IV) читаем: “Робким людям, подменяющим слова клятвы различными ухищрениями, присуще сознание собственного ничтожества”. Августин (посл. CCXXIV) говорит: “Клятвопреступники - те, кто, не отказываясь от своих слов, обманывает ожидания тех, кому дана клятва”. Также Исидор7

указывает: “С каким бы ухищрением в словах ни клялся кто-нибудь, теп не менее бог, свидетель его совести, принимает их так, как понимает сам клянущийся”. Это - то, что называется неуловимой клятвой8. Оттого Метелл правильно отказался принести клятву верности закону Апулея, поскольку некоторые объявляли этот закон лишенным силы вследствие нарушения правил, допущенного при внесении законодательного предположения, но полагали, что клятву на верность этому закону следовало понимать в таком смысле, как если бы закон был внесен и предложен в должном порядке (Аппиан, “Гражданская война”, “н. I).

3. Хотя в иных обещаниях легко подразумевается какое-нибудь молчаливое условие, освобождающее давшего обещание, этого, однако, нельзя допустить при клятвенном подтверждении (Панормитан, в с. Clericue de iureiur; Сильвестр, на слово “клятва”, IV, вопр. 23).

Сюда относится превосходное место у апостола Павла в послании к евреям: “Господь, желая многообразно доказать наследникам обетовании неизменность своего намерения, подтвердил его клятвой; а так как в силу неизменности обеих этих вещей никак невозможно допустить, чтобы бог имел намерение ввести в заблуждение (такой перевод я предпочитаю, поскольку, наоборот, недвусмысленная речь именуется правдой; Даниил, VII, 16; VIII, 26; X, 1), то мы должны иметь твердое упование” (гл. VI, 17; см. об этом Фому Аквинского). Для уразумения этих слов необходимо иметь в виду, что святые писатели часто о боге говорят, приписывая ему человеческие страсти, более в согласии с тем, как то представляется нам, а не с тем, как есть на самом деле.

4. Ибо поистине бог не изменяет своих решений. Тем не менее говорится, что он как бы меняет или отменяет их9 и как бы испытывает раскаяние всякий раз, когда поступает вопреки видимому значению слов (Иона, IV, 2), несомненно, в силу скрытого, подразумеваемого условия10, которое в данном случае отсутствует (Иеремия, XVIII, 8). Примеры можно найти в книге Бытия (XX, 3), в Исходе (XXXII, 14), в книге I Царств (XXI, 29), в книге II Царств (XX, 1), у Исайи (XXXVIII, 1), у Ионы (III, 5, 11). В этом смысле нельзя даже прямо сказать, что бог якобы обманывает нас. Ибо слово “обманывать”, встречаемое в приведенном месте из послания к евреям, обычно имеет значение события, обманывающего ожидания; что можно видеть как в иных местах, так и в книге Левит (VI, 2), у Иисуса Навина (XXIV, 27), у Исайи (LVIII, 11), у Осии (I, 2), у Аввакума11 (III, 17). Чаще всего это встречается в угрозах, потому что ими никому не сообщается никаких прав. Иногда же имеет место в случаях обещаний, а именно - когда налицо какое-нибудь подразумеваемое условие.

5. Оттого апостол приводит две вещи, означающие незыблемость, а именно: обещание, коим сообщаются права, и клятвенное подтверждение, устраняющее молчаливые и иного рода скрытые условия, как в этом можно убедиться из Псалмов (LXXXIX, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36). Ибо иное дело, когда самая природа сделки явно обнаруживает эти условия. Сюда некоторые относят то, что можно прочесть в книге Чисел ‘ (XIV, 30). Но правильнее сказать, что клятвенно обещана земля, обетованная не отдельным лицам, но народу, то есть потомкам тех, кому бог клятвенно обещал (стих 23). Такое обещание может быть исполнено в любое время и не ограничивается определенными лицами.

Когда обязывает клятва, исторгнутая хитростью

IV. 1. Из сказанного нами можно понять, что следует думать о клятве, вызванной хитростью. Когда нет сомнения в том, что тот, кто приносит клятву, предполагал наступившим какой-нибудь факт, который на самом деле не имел места12, и что коль скоро он в этом не был бы уверен, то не стал бы давать клятвы, тогда клятва не связывает его (Наварра, гл. XII, 13). Если же сомнительно полагать, что то же лицо не согласилось бы принести клятву даже при отсутствии факта, то точный смысл слов должен обязывать, ибо простота наиболее свойственна клятве.

2. Здесь я напомню клятву, данную Иисусом Навином и старейшинами народа израильского гаваонитянам (Иисус Навин, IX). Первые, ведь, были введены в заблуждение

гаваонитянами, которые внушили им, будто они явились из отдаленной местности. Но отсюда не следовало, чтобы Иисус и старейшины не пощадили гаваонитян, если бы знали, что те были из числа соседних народов. Ибо слова, сказанные ими гаваонитянам: “Быть может, вы обитаете посреди нас. Как можно было бы договориться с вами?”, могли иметь тот смысл, что гаваонитянам был задан вопрос о том, какой договор им был бы желателен - союзнический или подданнический. Или даже могло быть и так, что евреи дали понять, что им не было дозволено вступать с известными народами в союз на равных правах, а не то, чтобы они отказали сдающимся в обещании сохранить им жизнь. Ведь божественный закон, обрекавший эти народы на истребление, следовало с помощью сравнения с другим законом понимать так13, что он имеет применение лишь в том случае (Второзаконие, XX), если те, к кому было обращено предостережение, не повиновались бы тотчас же.

Это - между прочим, примерами - подтверждает история Рахава, которого пощадили14 за его добрые заслуги (кн. I Царств, IX, 21), а также история Соломона, принявшего под свою власть и обложившего данью оставшихся в живых хананеян.

3. И сюда же относится сказанное в книге Иисуса Навина (XI, 19, 20), а именно - что не было ни одного города у семи народов, который заключил бы мирный договор; ибо они упорно не искали помилования. С другой стороны, заслужи. вало доверия, что если бы гаваонитяне сказали правду, чего они из страха не сделали, то они могли все же сохранить себе жизнь под условием подчинения, и клятва возымела бы силу тем более, что тяжкое наказание последовало по повелению бога против тех, кто ее нарушил (II Самуил, XXI, 6 и ел.).

Излагая эту историю, Амвросий15 пишет: “Однако, Иисус Навин не считал необходимым расторгнуть заключенный мирный договор, потому что последний был скреплен святостью клятвы; он опасался, чтобы ради обличения чужого вероломства не нарушить верности клятве”. Тем не менее гаваонитяне не избегли за свое лукавство некоторой кары, так как, сдавшись на милость евреев, они стали их подданными. Ибо они были осуждены на личное рабство кому угодно16, тогда как если бы они действовали открыто, то могли бы быть приняты с условием уплаты дани.

Слова клятвы не следует распространять далее общепринятого смысла

V. Тем не менее не следует толковать значение клятвенного обещания распространительно, шире принятого обычно смысла оборотов речи. Поэтому не были клятвопреступниками давшие клятву не выдавать дочерей замуж за людей из колена Вениаминова, но допустившие, чтобы дочери были похищены и находились в сожительстве с похитителями. Ибо одно дело - дать что-нибудь, иное же - не истребовать утраченное17. Амвросий (“Об обязанностях”, кн. II, гл. 14) по этому вопросу пишет следующее: “Эта снисходительность, как видно, не избегла кары, соответствующей их невоздержанию, так как тем было дозволено только вступить в сожительство, вынужденное насилием, но не вступать в законный брак”.

Сходен с этим образ действий жителей Ахайн, которые ввиду того, что римляне не одобрили некоторых их поступков, подтвержденных клятвами, обратились с просьбой, чтобы сами римляне изменили то, что найдут нужным по своему усмотрению, но чтобы не принуждали самих ахеян к совершению чего-либо вопреки тому, что освящено клятвой (Ливии, кн. XXXIX).

Клятва не обязывает к совершению незаконного поступка

VI. Для того чтобы клятва имела силу, необходимо, чтобы самое обязательство было дозволено18. Поэтому не имеет никакой силы клятвенное обещание чего-либо недозволенного как по природе, так и вследствие божественного или даже человеческого воспрещения, о чем вскоре будет речь. Отлично сказано у иудея Филона19: “Пусть знает каждый, кто замышляет совершить что-либо противозаконное с помощью клятвы, что он есть не ее блюститель, но скорее нарушитель клятвы. заслуживающей великого внимания и благочестивого соблюдения, чем обыкновенно освящаются дела достойные и праведные. Ибо если клятва служит подтверждением правонарушения, то ведь к одной вине присоединится другая, и потому лучше было воздержаться от самого незаконного деяния. Дело в том, что воздерживающийся от неправильного действия воздает богу благоговение, дабы снискать его милосердие, свойственное его существу в наивысшей мере. Ибо избрать двойное зло, когда возможно избавиться от одного из них, есть неизлечимое неистовство и скудоумие”.