О природе сакрального. К истокам духовного опыта

Луговский Григорий Владимирович

Слабый сильный Я

Кто-то писал, что Иисус Христос не был сильной личностью. Некоторые эпизоды Евангелия свидетельствую, что даже богочеловек был способен на сомнения. О шаманах это можно сказать в еще большей степени. Выходит, они были слабыми? Но утверждать подобное трудно. Я склоняюсь к противоположной мысли – именно «сильные личности» слабы, как всякий тоталитарный режим в конечном итоге оказывается слабее демократического.

Любая сила вырабатывается в борьбе с каким-то давлением. «Сильные» наращивают мышцы своего Я благодаря постоянному подавлению внутренних хаотических импульсов. В борьбе с сомнениями и вопросами, «сильные» быстро принимали официальную,

господствующую в обществе точку зрения. А поскольку такое поведение поощряется авторитетным окружением, то они лишь сильнее убеждались в верности избранного пути. Так «сильные» посвящают себя работе, карьере, приобретая социальный успех, а значит и высокую самооценку. Таким образом «сильное Я» становится проекцией общества внутрь себя. Тем не менее, хаотические потенции души никуда не исчезают, а лишь загоняются в глубокие подвалы. Но даже крепкие замки погребов не всегда спасают «сильных» от надлома, случающегося при нарушении привычного течения их регламентированной жизни. Поиск «истины в вине» становится обычным явлением даже для тех, кто давно уже сформировал все приоритеты и обозначил для себя все истины. Кстати, именно алкоголь является традиционным допингом для «сильных», поскольку он не открывает путь внутренним возможностям, а лишь усыпляет на время деспотическое Я.

В чем сила?

Нет, не в правде сила. Ведь правда у каждого общества своя, а бодровский Брат, повторяющий эту фразу как мантру – типичный «сильный», не имеющий ни сомнений, ни духовного мира. Тогда в чем сила «слабых»? Прежде всего, в отсутствии страха перед хаосом. Именно «слабые» говорят, словами Ницше, вечное «да» бытию. А ведь бытие – это не только внешняя жизнь, но и внутренняя, которая порой бывает не менее сложной и богатой на события. Не случайно О. Вейнингер считал, что гении и преступники имеют общую основу. И те, и другие не признают табу. А у нарушителей всяческих законов всегда было два пути: либо оказаться вне закона, либо самим стать законодателями.

Притягательный подвал

Загадочная каморка папы Карло – это емкий образ притягательного склада ненужных вещей. Таким складом становится наш внутренний подвал – бессознательное. Деспотическое Я решает, чему дать применение, а что забросить в темный чулан, как рухлядь. Иногда, через много лет, мы можем открыть подвал и погрузиться в воспоминания, перебирая давно ушедшие из нашей жизни вещи. Что же касается детей, то их всегда влекли чуланчики, так как детству свойственно придавать значение всем вещам и предметам.

А теперь речь пойдет о подполье духовном – об андерграунде. Потребность подростков в протесте против господствующей культуры была известна всегда. Этот протест – результат психологической потребности в приобщении к сакральному. Взросление неизбежно приводит к ревизии детских взглядов на мир и приводит к мысли о фальшивости мира взрослых. В первобытную эпоху ответом общества на духовные потребности подростков была инициация, или посвящение. Позже приобщение молодежи к культуре происходило иными методами, но все они сопровождались отлучением от родительского дома и преодолением трудностей самостоятельно. Это был своеобразный экзамен на аттестат зрелости для молодых членов общества. Современная эпоха не предоставляет полноценной замены инициациям, кроме обучения во всевозможных вузах, или прохождения армейской службы.

Кризис нашей цивилизации

Психолог начала ХХ века Отто Ранк считал, что людей можно поделить на три типа: нормальные, невротики и художники. Первые – это те, кто подчинились воле группы (по-нашему, «сильные»). Невротики – те, кто не хотят принимать волю большинства (не трудно понять, что таковы все

сторонники всевозможных альтернативных неформальных культур, хотя их протест тоже приобретает форму подчинения новой воле, только являющейся истинной по их мнению, в отличие от господствующей «профанной»). Наконец художники – это те, кто смогли выработать собственную волю. Поскольку наша цивилизация поощряет свободу, расщепляющую Я, невротиков становится все больше.

Здесь вспоминаются слова Вышеславцева о том, что предельная свобода является как величайшим искушением, так и рычагом к спасению. Да, любая свобода осуществляется либо «для чего-то», либо «от чего-то». Начинаясь, как свобода «от», свобода «цивилизованного человека» чаще всего превращается в свободу «для», заполняемую многообразием товаров-вещей и товаров-идей капиталистического потребляюще-производящего мира. Тем не менее, рычаг к спасению находится рядом.

Уход и возвращение

Любая сказка повествует о путешествии героя и обретении им силы. Давно доказано, что волшебные сказки иллюстрируют обряд инициации, то есть посвящения, а путешествие за силой – совсем не обязательно осуществляется в реальности, но может происходить во внутреннем космосе. Современная «слабая личность-невротик» совершает уход и никак не может вернуться, так как нигде не находит силу. Если «сильные» удовлетворены традиционными ценностями общества, то «слабые» хотят найти новые сакральные ориентиры. «Сильные» по сути своей – люди прошлого, которое постепенно умирает, лишь иногда находя силы для реванша. «Слабые» – люди нерожденного будущего, духовные ориентиры которого пока в тумане и мраке. А помочь им могут только художники – те, кто смогли не только уйти, но и вернуться, найти силу и обрести волю; шаманы сегодняшнего дня, пережившие кризис, прошедшие все стадии инициации и пришедшие к новой целостности.

Целое – значит ценное

А ценное – это сакральное. Именно отсутствие истинных ценностей заставляет слабых искать силу в чем угодно: в новых покупках, в новых ощущениях, тем самым прокручивая колесо капиталистической системы потребления.

Но как понять, что ценно, что подлинно сакрально? Вероятно, сакральным ДЛЯ НАС является то, что делает нас сильными и цельными, то есть приводит к решениям важных для нашего существования вопросов, завершая путешествие за силой. Таким образом, сакральное, будь это старые ценности «сильных», или искомые ценности «слабых», обладает одним универсальным свойством – силой соединения распадающегося бытия в цельное, придания смысла этому бытию.

Поскольку понимание мира приходит к нам через понимание языка, его описывающего, обратимся к этимологии некоторых важных для нас слов.

Например, понятие «счастье» связано с такими словами как «участие», «участь», «часть». Иначе говоря, счастье обретается участием в чем-то целом, ощущением причастности к цельному, полному.

Понятие болезни и боли противоположно «исцелению», то есть обретению целостности. То же можно сказать и об английских «health» – здоровье, и «holy» – священный. Или проследим такую цепочку смыслов: целый – полный – здоровый, но худой (как антоним полного) – злой, плохой.

Извечным символом полноты был круг. Но тот же круг является традиционным символом совета равных. Рыцари собирались за круглым столом, а сегодня так делают дипломаты. Совет у донских казаков так и назывался – круг, а у запорожских – рада, что соответствует немецкому «rat» – колесо (круг). Здесь мы приходим к понятию-спутнику счастья – к радости. Почему слово «радость» родственно «раде-кругу-колесу»? Потому, что участвуя в раде-совете, мы становимся частью целого, частью полноты, круга, мы УЧАСТВУЕМ.