О России с любовью. Размышления о Родине
Шрифт:
Гурка и Мраморнов, будучи тесно связанными и враждебно настроенными к Советскому строю на протяжении ряда лет систематически распространяли среди населения к-р пропаганду (ложь – авт.), высказывали террористические намерения против руководства ВКП(б) и Советского правительства (ложь – авт.). Положительно высказывались о врагах народа – Тухачевском, Якире и других и в знак соболезнования по поводу их расстрела по заказу Гурка служили панихиду в Фотинской церкви в присутствии массы верующего населения. К-р деятельности Гурки и Мраморнова подтверждается показаниями свидетелей
Обвиняемые Гурка и Мраморнов виновными себя признали (л.д. 19-20 – ложь – авт.), а поэтому ПОСТАНОВИЛ:
Следственное дело по обвинению Гурка Я.Ф. и Мраморнова М.И. направить на рассмотрение тройки УНКВД по Горьковской области.
«Согласен» нач. Вачского Р.О. УНКВД Г.О. Савров».
Л.д. 22. Справка: «Мраморнов под стражей в Горьковской тюрьме с 14 ноября 1937г. Вещественных доказательств не имеется».
Выписка из протокола №29 заседания особой тройки Управления НКВД по Горьковской области от 19 ноября 1937 года: «СЛУШАЛИ: Дело по обвинению Мраморнова М.И. в том, что совместно с Гурка систематически вел а/Советскую, террористическую и к-р агитацию, направленную на дискредитацию политики ВКП(б) и Правительства и борьбы с врагами народа – троцкистами, шпионами и диверсантами.
ПОСТАНОВИЛИ: Мраморнова М.И. – РАССТРЕЛЯТЬ. Лично ему принадлежащее ему имущество – конфисковать. Докладчик – тов. Нестеров».
(То же самое – в отношении Гурка – авт.).
Акт от 2 декабря 1937г.:
«Приговор приведен в исполнение 2.12.37. в 15 часов.
Соловьев – комендант УНКВД по Горьковской области, ст. лейтенант ГБ
Русанов – помощник коменданта
Бобков – дежурный комендант».
А ведь живы и ходят среди нас потомки этих подонков Строганова, Саврова, Нестерова, Соловьёва, Русанова, Бобкова и, наверное, хранят их медали, показывают своим малолетним и говорят им о том, какие герои были их предки.
Из изложенного видно, что шестидесятидвухлетний Михаил Иванович был убит средь бела дня без всякого суда шайкой (тройкой) НКВД в Горьком (ныне Нижний Новгород) в тюрьме (проспект Гагарина, напротив Нижегородского Государственного Университета).
Так сучья власть выстрелом в голову Михаилу Ивановичу прекратила более чем двухсотпятидесятилетнюю династию священников Мраморновых.
Из дела видно, кто оговорил его, кто фабриковал дело, кто писал и утверждал обвинительное заключение, кто принял решение о расстреле, и кто привел это решение в исполнение. (Таких дел только в Горьковской области было сфабриковано десятки тысяч – авт.). Тело убитого Михаила Ивановича вместе с телами других расстрелянных бедолаг погребено, ну как погребено – закопано в общей яме в дальнем правом углу у стены так называемого Бугровского кладбища, которое располагается за до сих пор действующей тюрьмой.
Понимая, каким упырём был тов. Сталин, мне больно смотреть на то, как в день его рождения потомки тех,
Во времена репрессий существовало такое людское понятие, как «Расстанная дорога». У выходов из следственных изоляторов собирались родные и близкие бедолаг с узелками со снедью. Ждали, когда их отцов, мужей, братьев выведут из застенка и погонят этапом в ГУЛАГ. Расставались …
Когда-то давно посвятил стихи своему предку.
На расстанной дороге-
Всё те же дома.
Та же осень и та же зима.
Те же окна и клёны,
Запущенный сад
И старушечий пристальный взгляд.
На расстанной дороге
Не трещат воробьи,
Не купаются в серой пыли.
У осины вдали
Листья словно в крови,
И крестами стоят фонари.
На расстанной дороге
Мы простимся с тобой,
И тебя повезут на убой.
Человек в чёрном фартуке, громко сопя,
Сбросит в яму остатки тебя.
На расстанной дороге
Я расстанусь с тобой,
И зароют тебя в шар земной.
В этот глиняный ком,
Где шуршит темнота.
Где тебя не достанет беда.
Спи спокойно, мой предок,
Я утешу тебя:
Тебя больше не ждут лагеря.
Надзиратель не выбьет
тебе палкой зубов.
Не наденет холодных оков.
Пусть приснится тебе,
Что его больше нет.
Что свободным вдруг стал божий свет.
Тюрем – нет, пыток – нет
И никто и нигде
Не боится быть верным себе.
На расстанной дороге
все те же дома.
Та же осень и та же зима.
У осины вдали