О с Г 2
Шрифт:
— Разве я не послушалась? Месяц не подходила к нему!
— Три недели, — уточнил Хорхе. — После чего явились ко мне и потребовали ускорить события. Мне пришлось уступить.
— Не могла больше! — вздохнула Флоранс. — Вы не представляете, что это такое: знать, что он близко, видеть его и не сметь приблизиться.
— Потерпеть все же стоило. С наступлением весны Серж отвез бы Леа в поместье — ребенку на природе лучше — и вернулся бы. В Киенне он немедленно попал бы под действие ваших чар и не продержался бы и трех дней.
— Я
— В результате мы его ищем. К тому же он озлоблен и сердит на нас. Считает, что забрали у него самое дорогое. Скажу больше, Ваше Императорское Высочество! Я со страхом думаю о предстоящей встрече со своим помощником. Мне предстоит тяжелое объяснение.
— Я возьму вину на себя! — заверила Флоранс. — Вы только найдите!
Хорхе хотел что-то сказать, но тут в кабинет влетел Антуан. Увидев принцессу, он притормозил и поклонился.
— Простите, милорд! Велено без доклада…
— Говори! — поторопил канцлер.
— Нашли! — улыбнулся Антуан.
— Где? — вскочила Флоранс.
— Таверна «Гнилая пристань» в речном порту.
— Далеко забрался! — покачал головой Хорхе.
— Мы были там, когда шли по следам графа, но хозяин отперся. Сегодня мы обшарили порт, и со слов людей вышло, что его сиятельство видели в последний раз вблизи таверны. Тогда мы по-другому поговорили с хозяином. Он признался. При этом весь дрожал. Граф обещал его убить, если проговорится.
— Я еду к нему! Немедленно! — воскликнула принцесса.
— Ваше Императорское Высочество! — Хорхе покачал головой. — Это злачное место. Подумайте сами! Разве доброе заведение назовут «Гнилой пристанью»?
— Вы сказали, что в Киенне нет разбойников! — возразила Флоранс. — А я возьму стражу. Не мешайте мне!
Она повернулась и вышла.
— Мы можем ее опередить! — предложил Антуан.
— Не надо! — вздохнул Хорхе. — Гиблое дело — встревать между влюбленными. Затопчут!
***
Жиль приложился к горлышку и выглянул в окошко. Стоят… Высокие, плечистые, в одинаковых серых камзолах. Ищейки канцлера. У того, что справа, рожа изуродована багровым шрамом, протянувшимся наискось от уха до носа. Хорошо его приложили, жаль, что не насмерть. Зверь! Приставил к горлу Жиля острие кинжала и буркнул:
— Или говоришь, где граф, или твои дети станут сиротами!
Жиль мигом сообразил, что меченный колебаться не станет. Конечно же, рассказал. Плевать на детей, их у Жиля все равно нет, но лежать на полу с перерезанным горлом? Пропади он пропадом, благородный!
Меченный скосил взгляд на окошко, Жиль отпрянул внутрь. Этот серый, что, спиной чует? Выругавшись, Жиль отхлебнул из бутылки, прошел за стойку, где достал из потаенного места кошелек. Высыпав монеты на доску, стал двигать их пальцами. Посетителей нет, серые их не впускают — да и кто захочет идти в таверну с
— Комната, выпивка и еда! — сказал гость. — Пока деньги не закончатся. Приносить и убирать будешь сам. Никто другой не должен знать, что я здесь. Проболтаешься… — Благородный выхватил рапиру и со свистом рассек клинком воздух над головой хозяина. — Все ясно?
Жиль кивнул и торопливо сгреб кошелек. Позже, посчитав деньги, понял, какая удача привалила. Благородный не спрашивал цен, не торговался, и даже не поинтересовался, сколько Жиль возьмет за молчание. Значит, можно не стесняться. Через неделю-другую — намекнуть. Пусть доплачивает или проваливает!
В отношении последнего пункта Жиля одолевали сомнения. Благородный не выглядел хлипким, скорее наоборот. Рапиру в руке держал привычно. Проткнет — глазом моргнуть не успеешь! Можно, конечно, поговорить с матросами баркасов — теми, кто заглядывает в «Гнилую пристань». Подпоить их, пожаловаться, пообещать денег. Топорами и тесаками матросня орудовать умеет. Как и языками, к сожалению. Об убийстве мгновенно станет известно, после чего Жилю прямая дорога на виселицу. И не важно: один он там станет болтаться или в компании матросов: как ни пляши в петле, а результат один.
Отвергнув этот план, Жиль уцепился за другую странность благородного: тот от кого-то скрывался. Вдруг враг короны? За его голову можно получить награду! Жиль сбегал на Верхнюю площадь, где у мэрии вывешили объявления о розыске. К его разочарованию высокий мужчина с соломенными волосами и голубыми глазами, одетый по-благородному, среди преступников не значился. Разочарованный Жиль вернулся в «Гнилую пристань», где послушно подавал постояльцу еду и выпивку, по утрам выносил за ним ночной горшок, однако думать, как избавиться от гостя, не переставал. Совсем не из-за того, что постоялец был докучливым, скорее наоборот. Жиль не любил все странное и непонятное, а от благородного этим прямо несло.
Когда серые первый раз заглянули к нему в таверну, Жиль чуть не проговорился. Спохватился в последний момент. Ищейки канцлера могли потребовать и кошелек гостя, а вот с ним Жиль расставаться не хотел. Прикипел сердцем. Смолчал. И вот они снова пришли…
«Отберут или нет? — подумал Жиль, пожирая взглядом монеты. — Не отдам! — решил злобно. — Мое!» Подумав, он сыпал в кошелек серебро, завязал его и сунул за пояс. Золотые дукаты вернул в потаенное место. «Вот! — подумал с облегчением. — Если потребуют, отдам кошелек. А золото… Граф вряд ли вспомнит, сколько у него было денег — пятый день пьет, не просыхая».