Шрифт:
Пролог.
Я пишу книги, а ещё рисую картины. В общем, я – художник. «То есть художница…» – захочется кому-то меня поправить. Предпочитаю первый вариант. Наверное, потому, что в детстве наслушалась от родителей гневных окриков на нашу кошку, оставлявшую на полу дурно пахнущие лужи. «Ты что натворила, художница разэтакая?! Опять линолеум разукрасила!» – возмущались они. Если кто-нибудь спросит, чего во мне больше – желания писать книги или картины, я не сумею ответить на этот вопрос потому, что сама не знаю.
Как и у многих эмигрантов, путь к успеху в художественном творчестве у меня был коротким и закончился там же, где начался, то есть на нулевой отметке. Впрочем, об этом расскажу ниже. Живописью я занималась не только в эмиграции. Рисовать мне нравилось всегда, но времени на это катастрофически не хватало. Тем не менее, кое-что я успевала сделать и одни работы убирала в стол, а другие раздаривала друзьям и знакомым. Когда же волею судьбы меня забросило в европейское государство, и я надолго обрела статус безработной, то именно в этот период активно начала заниматься художественным творчеством и написала довольно большое количество картин. Далее возник вопрос: «Что с ними делать?», и совершенно очевидный ответ: «Если картин накопилось – вагон и маленькая тележка, значит, их нужно где-то выставлять».
Сначала
******
Часть первая. Куррикулум.
После того, как частные галереи мне отказали, я решила попытать счастья в государственных выставочных залах. Вскоре моя первая художественная выставка состоялась в том самом европейском поселке, где я проживала. Администрация выделила мне просторный зал, в котором ежегодно демонстрировали своё мастерство местные швеи, вязальщицы, члены кружка мягких игрушек, резцы по дереву и другие умельцы. Впрочем, эти выставки сельчане обычно обходили стороной и заглядывали в выставочный зал только, когда там вывешивали фотографии победителей разных конкурсов: рыбной ловли, охоты, традиционной кулинарии, аграрных достижений. При этом самыми посещаемыми были выставки фотографий с конкурсов животноводства. Назывались они: «Крупные дойные коровы», «Лучшие быки-осеменители нашего региона», «Самые длиннорогие козлы».
Когда мне разрешили выставить свои картины, радости моей не было предела. Ура! Свершилось! Наконец-то состоялась моя первая персональная выставка! В мгновение ока я развесила по стенам зала свои работы и села у входа, приготовившись к встрече с посетителями, однако, то, что произошло в последующие дни, меня не только не воодушевило, но ещё и озадачило. На выставку пришло очень мало народа, тем не менее, многие сельчане при встрече со мной охотно высказывали своё мнение о моих картина. «Когда же вы их увидели?» – недоумевала я, и вскоре выяснилось, что происходило это в вечернее время. После того, как я закрывала выставочный зал и уходила домой, работник местной администрации открывал его другим ключом и запускал сельчан, о чём я, разумеется, не догадывалась. К чему такая партизанщина – для меня это до сих пор остаётся загадкой. Вместе с тем посетителей, приходивших на выставку в дневное время, было немного, и целью визита большинства из них являлось отнюдь не ознакомление с моим художественным творчеством.
Одна из сельчанок с порога выпалила: «Не нравятся мне твои картины! Не понимаю я, что на них нарисовано!» К несчастью, её двухминутного пребывания оказалось вполне достаточно, чтобы выставочный зал впитал в себя запах свежего навоза с коровьей фермы. После визита этой доярки зашёл посмотреть на мои работы городской пижон, вероятно, приехавший в поселок на выходные. Одетый с иголочки, в начищенных до блеска кожаных ботинках, он сделал по направлению к картинам несколько шагов, но тут же рванул обратно, к двери, на ходу прокричав мне: «Художница, ты что в штаны себе наложила?!» Мне захотелось крикнуть ему вслед: «Это не я, а коровы!», – но он уже выбежал на улицу и моего разъяснения не услышал бы. Зато третий посетитель, удостоивший в тот день своим визитом мою выставку, с лихвой компенсировал немногословные комментарии двух предыдущих. Вежливо поздоровавшись, он принялся безотрывно рассуждать об искусстве, затем перешёл к другим интересующим его темам, и это продолжалось два часа к ряду. Позже я узнала, что все в посёлке сторонились этого мужчину из-за его надоедливости и неиссякаемой способности к словоблудию. Зато на следующий день ко мне на выставку заглянул сельчанин-молуч. Он прошел в выставочный зал твёрдой походкой и, не ответив на моё приветствие, направился к картинам. Медленно передвигаясь от одной к другой и вперившись в них изучающим взглядом, он безмолвно совершал круги по залу. От его молчания мне стало неловко, и, чтобы разрядить обстановку, я стала задавать вопросы: «Скажите, Вы – местный?», «Вам нравится живопись?», – а он на всё отвечал мне: «Угу». В последующие дни на мою выставку заглянуло ещё несколько человек. Низенькая старушка семенила вдоль каждой стены и периодически спрашивала у меня: «Милочка, что именно Вы хотите сказать этим изображением? Каков его скрытый смысл?» Затем явился пожилой мужчина двухметрового роста. Этот свежий пенсионер, приблизившись ко мне вплотную, зычным голосом гаркнул: «Ну, что тебе сказать?! Бывают картины и получше! А есть и какие похуже! Короче, всё нормально, всё о кей!» В подтверждение своих слов он зажал ладонь в кулак и выставил кверху большой палец. Я не нашлась, что сказать, а пенсионер, почесав в затылке, огорошил меня очередным заявлением: «Хочешь анекдот? Одна девушка очень любила эскимо, поэтому вышла замуж за эскимоса», – после чего он огласил выставочный зал гомерическим хохотом, от которого картины на стенах задрожали, как при землетрясении. Следующий посетитель мужского пола пришёл, одетым в домашний халат, на босу ногу, с торчащей в волосах расчёской и приклеенным на лбу ценником. С улыбкой неописуемого счастья он изрёк: «Изумирительное… замеречательное… скурство!» Я пулей вылетела на улицу и через большое витринное стекло стала наблюдать за его дальнейшими действиями. К счастью, этот психически ненормальный гражданин не проявил буйства и агрессии. Он проделал пару кругов по выставочному залу и вышел на улицу, помахав мне на прощанье рукой и всё также улыбаясь. В довершение ко всему, на выставку пожаловала посетительница, у которой, по-видимому, совсем не было подруг, поэтому она полдня рассказывала мне про свои душевные травмы и переживания. В итоге, чтобы от нее отвязаться, мне пришлось закрыть выставочный зал на четыре часа раньше и бежать до дома бодрой рысцой, дабы говорливая дама не настигла меня в пути.
Иначе говоря, в большинстве своём, посетители приходили на выставку отнюдь не для того, чтобы посмотреть на мои картины. Среди них были местные пьяницы и выпивохи, которые с порога клянчили: «Слышь, художница, одолжи двадцать евро до получки!» Кроме них, в выставочный зал наведывались сельчанки с детьми и строгим голосом заявляли: «Посиди с моим часок-другой! Ты же всё равно здесь ничем не занята». Однажды в выставочный зал зашел парень с велосипедом, оставил его у двери и сказал: «Я отлучусь не надолго, только в парикмахерской постригусь, и обратно. А ты пока последи за моим великом, чтоб его не украли!» Некоторые сельчане заходили в выставочный зал с просьбами: «У тебя пары бумажных носовых платков не найдётся? А то я свои дома оставила, да что-то по дороге рассопливилась». Однажды поутру в выставочный зал зашёл местный лавочник. С выражением абсолютного безразличия на лице он побродил по залу, а потом приблизился ко мне и заговорщицким
******
Следующим местом выставки для моих картин стал кинозал Дома культуры соседнего посёлка. Сельчанам нравилось собираться, и поводом для этого стал просмотр известных художественных фильмов, как недавнего выпуска, так и кинематографической классики. Кинозал Дома культуры, как и любой другой, представлял собой просторное помещение с несколькими рядами мягких кресел, установленными напротив большого экрана. Однако в отличие от других кинозалов, он использовался ещё и в качестве выставочного зала. Администрация посёлка старалась максимально использовать помещения Дома культуры, поэтому местным художникам разрешалось: развешивать на стенах кинозала свои картины и приглядывать за ними с одиннадцати утра до пяти часов вечера. Я обратилась в администрацию с этой просьбой, и меня внесли в списки желающих выставить свои работы в кинозале. Когда до меня наконец-то дошла очередь (случилось это в середине осени), к тому времени все дачники из посёлка отбыли обратно в город, а местные жители, как и следовало ожидать, не проявили к моим работам абсолютно никакого интереса. В Доме культуры рядом с кинозалом находилось справочное бюро, но оно закрылось до следующего лета. Несмотря на то, что основной поток дачников иссяк, в посёлке изредка появлялись туристы. Первым делом они отправлялись к справочному бюро, но, увидев, что оно не работает, проходили в кинозал, в котором сидела я в качестве стража своих картин. Уже через три дня от начала персональной выставки я поняла бессмысленность этой затеи, так как посетителей было раз, два и обчёлся, а когда по вечерам проектировались фильмы, разумеется, все смотрели на экран, а не на мои работы. Одним словом, духовно-эстетический контакт с ценителями искусства так и не состоялся, при этом трижды мне чудом удалось избежать физического контакта.
Первый раз это произошло по причине закрытого справочного бюро. В тот день я просматривала файлы в своем ноутбуке, как вдруг услышала гневный окрик: «В конце-то концов, ты можешь к нам подойти?! Мы тут уже несколько минут стоим. Давай, пошевеливайся!» Я выглянула в проход между креслами и увидела молодую пару, стоящую около справочного бюро. Парень лет двадцати пяти, поймав на себе мой взгляд, еще громче гаркнул: «Эй, ты, чего вылупилась?! Оторви своё заднее место от кресла и притащи его сюда!» Конечно, я могла бы подойти, но после такого грубого обращения предпочла остаться на своём месте. Не желая конфликтовать, спокойным тоном я ответила, что к справочному бюро не имею никакого отношения, и переключила своё внимание на ноутбук. «А ну ты, кусок дерьма! – зарычал на меня молодчик и, приблизившись, стал дышать пивным перегаром мне в лицо: – Если ты сейчас же нас не обслужишь, как положено, я тебя урою!» «Молодой человек, – ответила я в попытке поставить его на место, – Вы неправильно себя ведёте. Я же Вам сказала, что не работаю в справочном бюро». Однако парень разошелся не на шутку и пропустил мои слова мимо ушей. Он злобно вытаращил глаза и завопил что есть мочи: «Да ты знаешь, кто я такой? Я – полицейский, и, хотя я сейчас в отпуске, не при исполнении, всё равно, я на тебя, эмигрантская рожа, найду управу, ты…», – и далее последовал ряд матерных слов и выражений, отпущенных в мой адрес. В какой-то момент он даже схватил меня за грудки, угрожая отправить за решётку. Всё это время стоящая рядом девушка испуганно хлопала глазами и просила своего жениха успокоиться. Наконец, из него вышел пар, он на минуту замолчал, и тогда я получила возможность довести до его сознания, что действительно не имею никакого отношения к справочному бюро.
Следующая неожиданная встреча произошла на другой день, как только я открыла дверь кинозала и села на стоящее у входа кресло. Через пару минут после этого в кинозал ввалился мужчина с опухшим ярко-красным лицом и огорошил меня вопросом: «Мама, я х-х-хде?» Не являясь его родительницей, тем не менее, я поспешила разъяснить: «Вы в кинозале». «А чё я з-з-з-десь дел-л-лаю?» – завращал глазами мужчина. Волосы у него на голове стояли торчком в разных направлениях, рубашка была полностью расстегнута и ширинка на брюках тоже. «Послушайте, – начала я издалека, – а Вам не хочется пойти к себе домой и там часок-другой отдохнуть?» «Не-а», – прогудел он. Я не на шутку испугалась, что этот ненормальный нанесёт урон моим картинам, поэтому твёрдым голосом отчеканила: «Будет лучше, если Вы отправитесь на улицу подышать свежим воздухом потому, что Вы не в себе!» «Что-о-о?! – то ли удивился, то ли возмутился краснорожий мужчина и тут же испуганным голосом прошептал: – Лови их! Лови! Вон они, там, между кресел попрятались!» С этими словами, пошатываясь, он стал бегать по кинозалу, пытаясь схватить какого-то невидимку руками. Меня осенило: «Да у него галлюцинации! Скорее всего, белая горячка. Что же делать?!» Я выбежала из кинозала и стала из-за двери наблюдать за происходящим. Представление, устроенное этим сельчанином, только начиналось. Он стал бегать туда-сюда по проходу, размахивая руками так, будто пытается кого-то поймать, затем пополз на четвереньках по рядам откидных кресел, после чего встал на одно из них ногами, в прыжке взмыл вверх, а потом спикировал головой вниз. Мужчина был высоким и крупной комплекции (навскидку, весом в сто килограммов), поэтому сразу застрял между кресел в положении ногами кверху. «А-а-а!» – завопил он, и я немедля вызвала неотложку. К счастью, медики не заставили себя долго ждать. Они вытащили мужчину из устроенной им самому себе ловушки и увезли в больницу на машине скорой помощи.