О социализме и русской революции
Шрифт:
Так точно: диктатура! Но эта диктатура заключается в способе применения демократии, а не в ее упразднении, в энергичных, решительных вторжениях в благоприобретенные права и экономические отношения буржуазного общества, без чего невозможно осуществить социалистический переворот. Но эта диктатура должна быть делом класса, а не небольшого руководящего меньшинства от имени класса, т. е. она должна на каждом шагу исходить из активного участия масс, находиться под их непосредственным влиянием, подчиняться контролю всей общественности, опираться на растущую политическую сознательность народных масс.
Конечно, большевики именно так бы и действовали,
Яркий пример этого — столь широкое применение советским правительством террора со времени покушения на германского посла в преддверии крушения германского империализма. Азбучная истина, что революции крестят не розовой водицей, сама по себе довольно убога.
Можно понять все, что происходит в России и образует неизбежную цепь причин и следствий. Ее звенья, исходное и конечное, таковы: несостоятельность германского пролетариата и оккупация России германским империализмом. Нельзя требовать от Ленина и его товарищей сверхчеловеческого, ожидать еще и того, чтобы они при таких обстоятельствах оказались бы способны сотворить чудо, создав самую прекрасную демократию, самую образцовую диктатуру пролетариата и процветающую социалистическую экономику. Своим решительным революционным поведением, своей образцовой энергией и своей нерушимой верностью интернациональному социализму они, право же, сделали достаточно из того, что было возможно сделать в столь дьявольски трудных условиях.
Опасность начинается тогда, когда они нужду выдают за добродетель, хотят теперь по всем пунктам теоретически зафиксировать навязанную им этими фатальными условиями тактику и рекомендовать ее международному [пролетариату] как образец социалистической тактики, достойной подражания. Тем самым они не только совершенно неоправданно зарывают свои действительные, неоспоримые исторические заслуги в груде вынужденных ошибочных шагов, но и оказывают плохую услугу международному социализму, во имя которого сражались и страдали, стремясь внести в его арсенал в качестве новых открытий все перекосы, обусловленные в России чрезвычайными обстоятельствами, в конечном же счете явившиеся следствием банкротства интернационального социализма в этой мировой войне.
Пусть германские правительственные социалисты вопят, что господство большевиков в России — это искаженная картина диктатуры пролетариата. Если она была или является таковой, то только потому, что она — результат поведения германского пролетариата, которое было искаженной картиной социалистической классовой борьбы.
Все мы подвластны закону истории, а социалистическая политика может осуществляться лишь в международном масштабе. Большевики показали, что они могут все, что только в состоянии сделать истинно революционная партия в границах исторических возможностей. Они не должны стремиться творить чудеса. Ибо образцовая и безошибочная пролетарская революция в изолированной стране, истощенной мировой войной, удушаемой империализмом, преданной международным пролетариатом, была бы чудом.
Дело заключается в том, что надо отличать в политике большевиков существенное от несущественного, коренное от случайного. В этот последний период, когда мы находимся накануне решающих последних боев во всем мире, важнейшая проблема социализма, самый жгучий вопрос времени — не та или иная деталь тактики, а способность пролетариата к действию, революционная активность масс, вообще воля к установлению власти социализма. В этом отношении Ленин и Троцкий со своими друзьями были первыми, кто пошел впереди мирового пролетариата,
Вот что самое существенное и непреходящее в политике большевиков. В этом смысле им принадлежит бессмертная историческая заслуга: завоеванием политической власти и практической постановкой проблемы осуществления социализма они пошли впереди международного пролетариата и мощно продвинули вперед борьбу между капиталом и трудом во всем мире. В России проблема могла быть только поставлена. Она не могла быть решена в России, она может быть решена только интернационально. И в этом смысле будущее повсюду принадлежит «большевизму».
Из писем 1917–1918 гг
КЛАРЕ ЦЕТКИН
Вронке в П[ознани], 13 апреля 1917 г.
[…] Вести из России и весна вполне способствуют появлению свежего и бодрого настроения. Русские события обладают непредсказуемой, огромной широтой воздействия, и я рассматриваю то, что там до сих пор произошло, лишь как маленькую увертюру. Дела там должны стать грандиозными, это заложено в самой природе вещей. А эхо во всем мире не заставит себя ждать. […]
МАРТЕ РОЗЕНБАУМ
Вронке, [29 апреля 1917 г.]
[…] Обо мне не беспокойтесь; что касается здоровья, то хотя с желудком дело у меня не улучшается, нервы в общем и целом потихоньку приходят в порядок. Тогда, верно, и желудок успокоится, только поскорее пришла бы весна! Солнце и тепло, молодая зелень — вот что самое главное для моего общего состояния, Вы ведь меня знаете!
Великолепные дела в России тоже действуют на меня как жизненный эликсир. Ведь для всех нас то, что приходит оттуда, это — Евангелие, но я боюсь, что все вы недостаточно оцениваете это, недостаточно ощущаете, что там побеждает наше собственное дело. Это должно, это будет воздействовать на весь мир как избавление, это должно осветить своими лучами всю Европу; я непоколебимо убеждена в том, что теперь начинается новая эпоха и война не сможет продолжаться долго.
Поэтому я хотела бы услышать, что Ваше состояние улучшилось, что все вы живете в приподнятом и радостном настроении — несмотря на всю нужду и весь ужас. Вы видите, история умеет сама находить выход, когда положение выглядит самым безвыходным. Так будьте же, прошу, радостными и бодрыми, обнимаю Вас тысячу раз. […]
Ваша Р.
МАРТЕ РОЗЕНБАУМ
[Бреслау, позднее 12 ноября 1917 г.]
[…] Вот уже неделю все мои мысли, естественно, в Петербурге, и я нетерпеливой рукой хватаю утром и вечером свежие газеты, но, к сожалению, сообщения кратки и сбивчивы. Хотя на прочный успех там рассчитывать не приходится, но, во всяком случае, уже само начало борьбы там за власть — это пощечина здешней социал-демократии и всему спящему Интернационалу. Каутский, разумеется, не нашел ничего лучшего, чем доказывать статистически, что социальные условия России еще не созрели для диктатуры пролетариата! Достойный «теоретик» Независимой социал-демократической партии!* Он позабыл, что «статистически» Франция в 1789 г., а также и в 1793 г. была еще менее созревшей для господства буржуазии… К счастью, история давно уже не следует теоретическим рецептам Каутского, так что будем надеяться на лучшее. […]