О Сталине с любовью
Шрифт:
Пять лет назад в Ленинграде сняли картину «Старик Хоттабыч». Перенесли сказку в наше время, и получилась весьма хорошая картина. Г.В., посмотрев ее, вспомнил «Счастливую родину». Он хотел сделать примерно то же самое, только двадцатью годами раньше. Жаль, что не удалось.
Если птице подрезать крылья, то она уже не сможет летать. Если творческому человеку сломать один замысел (грубо сломать!), то второго может и не появиться. Недаром же говорится, что нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Наткнувшись на непонимание руководства, Г.В. попытался было изменить концепцию картины, но это ему не удалось. Идея с феей и ее дарами была очень удачной, интересной, логичной. С самолетом было сложнее. Кто станет возить ребят по стране? Зачем? С какой целью? Излишний, чрезмерный реализм порой идет во вред творчеству. Хороший
— Спасибо, но это будет не то, — грустно вздохнул Г.В. — Получится сборник новелл, а мне хочется снять цельную картину. Там вся соль в том, что ребята летают по всей стране, сравнивают, подмечают различия и в то же время видят то общее, что объединяет всех нас. Стоит только разбить картину на отдельные части, как вся соль пропадет.
Я согласилась с Г.В. Долго мы ломали голову. И.О., которому было жаль проделанной работы, тоже пытался помочь, но безуспешно. На обломках старого замысла новый так и не родился. Некоторое время Г.В. казалось, что главных героев можно «состарить» лет до 25 и сделать корреспондентами, но в конечном итоге он отказался от этой идеи. Дети в качестве главных героев привлекали его свежестью своего восприятия, оригинальностью суждений, любопытством и всем прочим, что свойственно детскому возрасту.
Я так сердилась на Б.З.! Самодурство! Типичный, классический пример самодурства! Даже мелькнула однажды мысль пожаловаться на Б.З. Сталину, но я ее сразу отогнала. Жаловаться не в моих правилах, к тому же у Сталина и без того хватало дел куда более значительных.
Советскому кинематографу, к огромному моему сожалению, поначалу не очень-то везло с руководителями. Дело было относительно новым, и у руководства оказывались, мягко говоря, случайные люди, не разбирающиеся в специфике кинопроизводства, привыкшие действовать грубыми методами, без учета тонкостей.
Г.В. часто вспоминает Голливуд. Делает сравнения, все они оказываются в нашу пользу, в пользу советского кинематографа. Кумир Голливуда — деньги. В капиталистическом мире не может быть иначе. Там все завязано на деньгах и им же подчинено. Художественные достоинства картины никого не интересуют, всех заботит только один вопрос — окупятся ли расходы на съемку картины, сколько прибыли принесет она?
— В Голливуде делают не искусство, а деньги! — это одно из любимых выражений Г.В., которое он услышал от Чарли Чаплина.
Чаплин искренне удивлялся тому, что кинематографисты из Советского Союза приехали перенимать опыт в Голливуд: «Чему здесь учиться? Разве что тому, как делать деньги?» Таково было мнение человека, наблюдавшего Голливуд изнутри, знавшего его досконально.
Очень сильно Г.В. поразило в Голливуде неравенство, разница в отношении к «звездам», знаменитым актерам, и тем, кто знаменитости не достиг. У нас существуют разные ставки, в зависимости от заслуг и опыта, но во всем остальном между актерами, независимо от их заслуг и известности, нет никаких различий. И не может быть. В Голливуде же все подчинено интересам «звезд», их прихотям и капризам. Только мнение «звезд» и продюсеров имеет значение, только к ним нужно прислушиваться. О каком искусстве может идти речь в обстановке подобного неравенства? Настоящее искусство есть форма самовыражения личности, которое не терпит неравенства. Никогда бы не хотела работать в Голливуде. Никогда бы не смогла там работать. Да что работать, я бы и жить там не смогла! Когда выезжаю за границу, чувство такое, будто мне постоянно не хватает воздуха. Возвращаюсь домой и начинаю дышать полной грудью.
«Могу я узнать, почему у тебя нет детей? — спросил Сталин. — Ведь ты такая… женственная». Это «женственная» прозвучало для меня наивысшим комплиментом. «Или актерская карьера и дети несовместимы?»
Я не знала, что ответить. Слишком трудный вопрос. Слишком много всего. Дети? Хотела ли я когда-то иметь детей? До сих пор не могу определиться — хотела ли или нет. Наверное, все-таки нет. Если бы хотела, то родила. Я умею добиваться желаемого и если уж чего-то хочу, так непременно получаю.
Когда-то в детстве, играя в куклы, я мечтала
42
Фаина Георгиевна (Григорьевна) Раневская, урождённая Фанни Гиршевна Фельдман (1896–1984) — советская актриса театра и кино.
Есть еще одна причина, она, должно быть, самая главная, и от нее уже исходит все остальное — страх. Я ужасная трусиха, боюсь плохо сыграть, боюсь не так сказать, боюсь, что меня задавит машина, много чего боюсь… Боюсь не только за себя, но и за близких. Если мы расстаемся с Г.В., то воображение мое сразу же начинает рисовать всякие ужасы. Пока была жива мама, я так же боялась за нее. Доходило до смешного (если слово «смешно» здесь уместно). Порой, когда мама впадала в меланхолию, с ней становилось тяжело. Мы с Г.В. притворялись, что уезжаем в командировку, а на самом деле селились в одной из московских гостиниц и пережидали там «черные дни». Мы жили рядом от дома, каких-то пять или десять минут ходьбы, я по два-три раза в день звонила маме и все равно волновалась, как она там. Г.В., глядя на меня, полушутя-полусерьезно предлагал мне сходить и проведать маму, но это бы означало конец всей затеи. Увы, даже близкие люди порой бывают настолько невыносимы, что хочется убежать от них на время. Единственное исключение — Г.В. С ним мне всегда ровно, спокойно, хорошо. Никогда не тянуло и не тянет избегать его общества, напротив, мне каждый раз приятно приходить домой и видеть там Г.В.
Страхи мои простительны, ведь я женщина и жила в трудное, весьма непростое время. Мой первый муж, занимавший руководящие посты в Наркомземе [43] , не раз арестовывался, то по обвинению в причастности к какой-нибудь группировке, которых в этой системе было великое множество, то по обвинениям в перегибах или саботаже. Арестовывали, отпускали, приглашали на допрос, задерживали на несколько дней, снова отпускали… Такое сложное, неоднозначное было время. На руинах старого мира строился новый, и невозможно было обойтись без вредительства и перегибов. Муж мой занимался в Наркомземе самой «опасной» работой. Он ведал финансированием сельского хозяйства, а сельское хозяйство в чем-то сродни торговле. Как хорошо ни работай, сколько ни старайся, а все равно чего-то да нарушишь, где-то ошибешься. А ошибки зачастую не прощаются. Да и знакомства надо вести с разбором. Совместные и совершенно невинные застолья с кем-то из заговорщиков могу быть расценены как участие в заговоре. Осторожность прежде всего. Для моего первого мужа все закончилось тремя годами ссылки. Не самый худший вариант.
43
Народный комиссариат земледелия СССР.
Можно ли было заводить детей в подобной обстановке вечного беспокойства, непрестанной тревоги? Вряд ли. Я, во всяком случае, о детях тогда даже не задумывалась, несмотря на то что любила мужа и… Не сложилось, так тому и быть.
Следующая причина, не главная, но и не самая последняя, стала ясна мне много позже, можно сказать, что недавно. До этого я чувствовала, но не осознавала. Причина эта мое вечное стремление к независимости, самостоятельности. В детстве «я сама» были моими любимыми словами. «Люба, не «ясамкай»!» — одергивала меня сестра. Рождение ребенка делает женщину зависимой. Еще один довод «против»…