О том, что сильнее нас
Шрифт:
Медленно, очень медленно, но всё же до меня дошло, что, несмотря на всё игнорирование любых моих слов и идей, обе ждут действий от меня. Султан должен показать себя султаном. Да, времена другие. Да, правила теперь другие. Но раз есть гарем — ключевые решения принимает султан. Какие именно правила — вот рамки, а дальше сам думай, разжёвывать не будем. Ни одна меня при другой не послушается. Ни одна не допустит при другой моих знаков внимания в свой адрес. Ни одна не уйдёт первой. Уводить обеих — следует мне.
В общем, пришлось сманеврировать в туалет, там под шум воды звякнуть с мобильника другу, чтобы он мне через пять минут позвонил на городской, изображая срочный вызов в институт… Вывести обеих на перекрёсток и поймать два разных такси для доставки обеих практически в
Как это ни удивительно, но события последних недель проходили на фоне полной чертовщины во всём остальном. Параллельно с таким вот двойным романом — я разменивал квартиру, собирал вещи к переезду, работал как два негра, недешёвая всё же штука размен квартиры и разъезд…
И вот наконец — переезд! Совмещённый с новосельем. Новоселье в малогабаритной двушке, заставленной шкафами и ящиками, даже без лампочек в патронах, забыл я купить лампочки, а старые хозяева все до единой повывернули! Я с друзьями таскаю мебель – а Алла с подругами друзей бегает по магазинам и готовит при свечах и фонарях. Пирушка — при свечах, на узбекском коврике на полу, на единственном пятачке, не занятом штабелями шкафов и ящиков. И — каждые десять минут звонки звереющей от ревности Саши, спрашивающей, позвонил ли я уже Лёлику или хотя бы Ане… На каждый из которых поступала кошачья улыбка Аллы и вопрос, передал ли я Саше привет от неё.
Надо было срочно что-то делать. Тайм-аут брать, что ли… И — выбирать. Тяжелейшее решение нависало, но очевидно было, что если не выбрать — потеряю обеих через неделю-две. Впрочем, если выбрать, тоже очевидно, что всё равно довольно скоро потеряю и выбранную, не проходит подобное безнаказанно, но здесь хоть надежда на чудо остаётся. Итак, тайм-аут, после которого — выбор. Без тайм-аута нельзя. Нельзя выбирать на таком напряге эмоций, пусть чуть в себя придут.
И взял я тут контракт на подсчёт запасов на некоем забайкальском месторождении цветных металлов да и уехал на пару недель в славную Бурятию. Заодно и заработать небольшую стартовую сумму на начало новой жизни на новом месте. Ведь последнее время на каждую пачку сигарет деньги считать приходилось!
В Бурятии — периодически влезал в Интернет. То в гостевой книге моего сайта, то в почте — обнаруживались весточки либо с вопросом, позвонил ли Лёлику, либо с вопросом, как себя чувствует Саша. Мужественно держался и отвечал пореже. Ссылаясь на крайнюю занятость. И — думал. Думал, думал… Тяжёлое занятие — будучи султаном, вырастить в себе буриданова осла.
Не смог придумать. Решил спросить совета, что делать. Для надёжности — у двоих. У того, кто больше друг, и у того, кто мудрее. У своего фотоаппарата и у Байкала. Вот и попросил принимающих устроить в выходные двухдневную вылазку пофотографировать на зимний Байкал.
То, что собралась компания немаленькая, с программой, включающей баню, горячие источники, а также истребление невероятного количества спиртного, — не помеха. Байкал никуда не денется, и выслушает, и ответит. И фотоаппарат тоже никуда не денется, тоже выслушает и тоже ответит. Плёнки, правда, в Улан-Удэ нормальной не купить, но — какая есть, такая есть. Обойдёмся.
Стакан, стакан, стакан… Сто километров, двести… Ну, здравствуй, Байкал-ата! Только подожди немного, сегодня я после города. Нельзя сразу после города о серьёзном! До завтра подожди. Сегодня я тоже приду, но сегодня не будем говорить, молча друг друга послушаем, хорошо? Сегодня не дадут расслабиться, мысли не получится в порядок привести. Если спрошу — то не о том. Сегодня – баня, сегодня — пьянка, сегодня — чорт его знает, что будет… Вот высплюсь ночью, вот посмотрю на горы утречком — и тогда уж к тебе приду. Слышишь, фотоаппарат? Не буду я тебя сегодня доставать, подожди до завтра. Завтра к Байкалу в гости пойдём, а сегодня давай не будем опошлять грядущее запечатлением пьяных физиономий. Не обидишься? Вот
А назавтра… Назавтра на льду Байкала случилось многое. Очень многое и очень важное. Я понял: то, что я до сих пор хвастался фотографией всякой, по большому счёту фигня. В моей жизни до сих пор было ровно два эпизода, по паре часов длительностью, когда с фотоаппаратом в руках — получалось всё. Оба на первопрохождении самых красивых пещер в мире. Сейчас — был третий. Сейчас — не было первопрохождения, не было ничего принципиально нового, что могло бы сподвигнуть к полёту. Но сейчас — я умел. Сейчас — у меня в руках была серьёзная камера, пусть и с купленной в гастрономе третьесортной плёнкой. Сейчас – подо мной был древний и мудрый Байкал. Байкал не отвечал на вопросы. Он был занят. Занят превращением меня из хвастуна — в фотографа. Показывал одно, другое, пятое, десятое… Заворачивал небо в самые невероятные облака, подсвечивал лёд и горы окрашенными в разные цвета лучами солнца. Заставлял сломя голову бежать туда, где ракурс складывался. Туда, где сидел одинокий рыбак с горкой наловленных бычков и парой хариусов. Туда, где под прозрачным как стекло льдом на головокружительной глубине зеленели водоросли на отмели… Туда, где на льду застыла волна выжатой из трещины воды. Заставлял, поскальзываясь и падая, залезать на торосы, заползать в ледяные пещерки под ними… Бегать, ползать, лазить, летать…
Усиливался баргузин. Припай, а ведь это не был лёд во всю ширину, а именно припай шириной в несколько километров, начинало ломать. Безопасно ломать. Не на отрыв, а на сжатие. Но ощущение… Свист ветра и пушечный грохот возникающих под ногами трещин, бегущих от ног и до самого горизонта со скоростью курьерского поезда, вызывали в душе невозможные ощущения. Смесь леденящего страха, ломового азарта и ощущения свободного полёта. Два самых удачных снимка с этого дня у меня так и называются — «Геометрия страха» и «Полёт над расколотым небом».
На льду начались перемены. Люди, пришедшие из дома отдыха пообщаться с Байкалом, резко разделились на две категории, и приехавшие со мной в том числе. Одни уже вон там, километром ближе к берегу, где мелко и припай совсем надёжен. Смотрят на остальных и крутят пальцами у виска. Вот, мол, сумасшедшие, на льду остались… А другие — вокруг. Уже не тусуются, не пьянствуют, бутылки забыты, каждый сам по себе, максимум парами. Отходят вдаль от всех — постоять на ветру на прозрачном льду, слушая свист над головой и грохот под ногами, да посмотреть в глаза заходящему солнцу. Закончив медитацию, медленно бредут к берегу. Другие — не медитируют, а кайф ловят. Ломовой кайф. Как вон та пара, поставившая на лёд сумки с водкой и апельсинами и танцующая вальс над бездной под грохот колющихся льдин!
Меня же — носило с фотоаппаратом то туда, то сюда. До самого того момента, как… Как я надумал снять радужное отражение солнца в той вон маленькой, особо прозрачной льдинке, а для того лёг на лёд пузом. И тут же — очередная трещина с громовым ударом прошла прямо подо мной, подбросив меня в воздух!
Повисев немножко в горизонтальном положении надо льдом — я отлетел в сторону и приземлился. Стою, отряхиваюсь. И тут из-за спины слышу «кхе-кхе». Оборачиваюсь. Вот поклясться готов, что, когда кадр готовил, в радиусе сотни метров никого не было! А тут — стоит передо мной самый настоящий буддийский монах. Стоит ли? Я его чисто рефлекторно сфотографировал — аппарат-то в руке, взведённый, да и палец на кнопке… Так вот, на карточке нифига он не стоит, а висит надо льдом! Идёт просто, наверное, фаза движения такая поймалась… Но когда плёнку проявил — обалдел. В общем, Байкал, лёд, два километра до берега, стоит передо мной буддийский монах при полном параде, причём, как показало расследование, не наш, бурятский, а самый настоящий настоятель одного из тибетских монастырей, приехавший в местный дацан помочь праздник луны достойно спраздновать, а заодно и по Байкалу прогуляться… И тут вот это чудо в перьях разговор заводит, причём на относительно чистом русском языке: