О вас, ребята
Шрифт:
Автоматчики заулыбались. Напряжение короткой схватки с охраной генерала постепенно проходило. Потерь у партизан не было. И когда за деревьями показались первые землянки, лица конвоиров совсем разгладились.
После предварительного допроса генерала Клюгера Самсон остался вдвоем с начальником штаба.
— Ну, так что, товарищ начальник штаба? — скрывая довольную улыбку, спросил Самсон. — Будем разрабатывать план операции на завтра? Если не ошибаюсь, завтра среда?
Начальник штаба ответил не сразу. Самсон не торопил его. Он и сам еще не решил этот вопрос…
Подготовляя
Другое дело — операция на железной дороге. Здесь риск был несравнимо больший.
— Что ж, — со вздохом сказал наконец начальник штаба, — Клюгер — веское доказательство. Вероятно, сведения не ложные…
Вечером Самсону принесли два новых сообщения. Оба были из города. Начальник штаба с каменным лицом положил их на стол перед командиром отряда.
Самсон, не читая, посмотрел на начальника штаба.
— Есть ясность?
— А ты почитай!
Первое шифрованное сообщение прислал человек, которому поручили проверить Кудинова. Самсон прочитал: «В госпитале ходят слухи, что врач Кудинов пошел за грибами, ввязался в драку с подвыпившим солдатом и был убит. Его труп обнаружен 23 июля недалеко от железнодорожного полотна, в семи километрах южнее города. Там же лежал задушенный гитлеровец. Попутно стало известно, что из госпиталя срочно выписывают всех легко раненных офицеров. Что-то готовится».
Второе сообщение, написанное знакомым детским почерком на синей бумажке, отклеенной от большого спичечного коробка, гласило: «Донесение № 2. Из офицерского госпиталя гонят всех залеченных фашистов. Говорят, их срочно отправят на фронт. Больше ничего интересного нету. Не забудьте про седьмое число. Кудинов».
— Может быть, отменим завтрашнюю операцию? — спросил начальник штаба.
Самсон хлопнул широченной ладонью по столу.
— Хорошо! Давай продумаем все сначала… Двадцать третьего обнаружили труп Кудинова, а убить его могли и двадцать второго, то есть в день встречи с нашим связным. Произошло это как раз в том месте, где была встреча. Опасное совпадение? Очень! Могли выследить, подслушать и сыграть под Кудинова. Но зачем детский почерк? Зачем эта нелепая подпись? И, главное, зачем такая крупная жертва, как Клюгер? Больно жирно для приманки! А не думаешь ли ты, что да, действительно, и Кудинов, и связной прошляпили: их выследили и подслушали! Но тайна попала к своим людям…
— И эти люди — наивные подростки? — спросил начальник штаба.
— Да! И почерк, и все говорит за такую версию.
— А скажи, пожалуйста, откуда у этих наивных подростков точные данные о Клюгере, о военных грузах, о госпитале?
— Это я объясню тебе седьмого августа! — решительно ответил Самсон. — Сам пойду на встречу!
Он сгреб донесения, сунул их в ящик стола, встал. И начальник штаба понял, что возражать бессмысленно.
—
— Да!
Взрыв был такой силы, что в городе задребезжали стекла. Прохожие остановились. На минуту замерла рыночная толчея. Из окон повысовывались люди.
Миша Топорков хлебал суп из крапивы, приправленный горстью муки. Тяжелый, перекатывающийся грохот заставил его вздрогнуть и опустить ложку. Бледное лицо Миши расплылось в счастливую улыбку. Он выскочил из-за стола, и мать услышала донесшийся с лестницы дробный перестук его ботинок.
Каждый из четырех маленьких разведчиков догадался, что означает этот грохот. Мише не пришлось сообщать им радостную весть. Они тоже выскочили на улицу и поодиночке пошли за рынок на пустырь. Только тут, вдали от посторонних глаз, они решились заговорить.
— Порядок? — торжествующе спросил Миша. — А не верили!
В последние дни ребят одолевали сомнения. Они послали два донесения. А между тем ничего особенного не произошло. Может быть, Мишка что-нибудь спутал? Или не расслышал? Может быть, совсем не в урну для окурков и мусора надо бросать письма на синей бумаге?
Сейчас все сомнения рассеялись: только состав с бомбами мог взорваться с таким грохотом. Значит, письмо дошло! Значит, партизаны приняли его за сообщение Кудинова!
— Вот теперь можно написать все как есть! — сказал Гена, к которому незаметно переходила роль командира маленьких разведчиков. — Теперь даже нужно написать, чтобы нас седьмого числа не спутали с чужими.
Миша горячо поддержал его. Гоша Зябликов моргнул глазами в знак согласия. Даже Славка, для которого таинственность была важнее всего, на этот раз никаких возражений не высказал.
Увидев, что все согласны, Гена многозначительно погрозил указательным пальцем — точь-в-точь как школьный учитель математики — и произнес:
— Но… Партизаны ждут новых донесений. Надо постараться, чтобы вместе с письмом послать кое-какие сведения! Принято?
— Принято! — не задумываясь, ответили ребята.
— У кого что есть?
Ответа не было, да его и не могло быть. Два донесения полностью исчерпали запас секретных сведений, известных ребятам. И хуже всего, что они и не представляли, как раздобыть новые.
Про поездку Клюгера, про состав с бомбами и про госпиталь они узнали совершенно случайно. О срочной выписке выздоравливающих офицеров рассказала Мише мать. Она стирала госпитальное белье. Кое-какие слухи доходили до нее.
О поездке Клюгера проболтался генеральский шофер. Он вышел с какой-то развязной девицей из ресторана «Летний», а Славка в это время крутился в сквере вокруг урны, пытаясь разгадать, как работает секретная партизанская почта. Ему удалось подслушать хвастливую болтовню шофера, который расхваливал храбрость своего генерала.
Что касается состава с бомбами, то тут повезло Гоше Зябликову. Он жил у дяди, которого фашисты заставили работать на железнодорожной станции сцепщиком вагонов. От него-то и узнал Гоша о «санитарном» поезде.