О войне
Шрифт:
Поэтому в основном вопрос сводится к тому, чтобы полководец прежде всего уяснил себе, имеет ли противник склонность и достаточную мощь, чтобы превзойти его посредством более крупного и решительного мероприятия. Раз такое опасение имеется, он должен отказаться от мелких мероприятий, ограждающих его от мелких неприятностей; в его руках имеется средство при помощи этой добровольной жертвы поставить себя в лучшее положение, чтобы оказаться на высоте более крупного решения. Другими словами, первое требование заключается в том, чтобы полководец овладел верным масштабам для организации своего дела.
Для того, чтобы на основе конкретных фактов придать большую определенность этим представлениям, мы бегло коснемся ряда случаев, в которых, как нам кажется, был применен неверный масштаб, т.е. где один из полководцев намечал мероприятия, предполагая гораздо менее решительную деятельность противника. Начнем с открытия кампании 1757 г., когда австрийцы доказали группировкой своих сил, что они не рассчитывали на столь решительное наступление со стороны Фридриха Великого. Затянувшееся пребывание корпуса Пиколомини у силезской границы в то время, когда всей армии герцога Карла Лотарингского грозила опасность быть вынужденной
В 1758 г. французы не только заблуждались относительно последствий Клостер-Зевенской конвенции [261] (что, впрочем, представляет факт, который сюда не относится), но и спустя два месяца совершенно неправильно судили о том, что может предпринять их противник; за это им пришлось расплатиться потерей всей территории от
Везера до Рейна. Мы уже говорили, что Фридрих Великий совершенно неправильно оценил своих противников в 1759 г. под Максеном и в 1760 г. под Ландсгутом и не ожидал от них столь решительных действий.
261
Клостер-Зевенская конвенция была заключена герцогом Кумберландским после понесенного им 26 июля 1757 г. поражения под Гастенбеком, герцог Кумберландский от имени Англии обязался перед французами распустить свою армию, собранную Англией для защиты Ганновера. Но после того, как французы были разбиты 6 ноября 1757 г. Фридрихом Великим под Росбахом, Англия сейчас же признала Клостер-Зевснскую конвенцию недействительной и вновь собрала для отстаивания Ганновера армию, командование которой было вручено герцогу Брауншвейгскому. Таким образом, ошибка французов заключалась в излишнем доверии к клочку бумаги и в недостаточном учете значения участия Англии в сухопутной войне на европейском континенте
Но, пожалуй, история не знает более крупной ошибки в оценке масштаба борьбы, чем ошибка, допущенная в 1792 г. Имелось в виду небольшой вспомогательной армией дать перевес одной из сторон в разгоревшейся гражданской войне, а навалили себе на плечи огромное бремя борьбы со всем французским народом, выбитым из равновесия политическим фанатизмом. Эту ошибку мы лишь потому называем крупной, что она таковой оказалась впоследствии, но не потому, что ее своевременно легко можно было бы избежать. Что касается самого ведения войны, то нельзя не согласиться, что главная причина всех невзгод последующих лет лежит в кампании 1794 г. Союзники не уяснили мощного характера неприятельского наступления в этой кампании и противопоставили ему мелочную систему растянутых позиций и стратегического маневрирования. Сверх того, по политическим раздорам между Пруссией и Австрией и по нелепому принесению в жертву Бельгии и Голландии можно судить, как мало европейские кабинеты догадывались о силе прорвавшегося потока. В 1796 г. отдельные акты сопротивления под Монтенотте, Лоди и т.д. достаточно обнаруживают, как мало понимали австрийцы, что значило иметь дело с Бонапартом.
В 1800 г. катастрофа, постигшая Меласа, вызвана была не непосредственно внезапным наступлением французов, а ложным взглядом на возможные последствия этого наступления.
Ульм в 1805 г. был последним узлом реденькой ткани ученых, но крайне слабых стратегических комбинаций, пригодных разве для того, чтобы удержать ими какого-нибудь Дауна или Ласси, но не Бонапарта - революционного императора.
У пруссаков в 1806 г. нерешительность и замешательство были вызваны тем, что устарелые, мелочные, неприменимые взгляды и меры перемешивались с отдельными проблесками понимания и правильного сознания величайшей важности переживаемого момента. Как можно было при ясном сознании и верной оценке своего положения оставлять в Пруссии 30 000 человек, а также додуматься еще до создания в Вестфалии особого театра войны и вообразить, что можно достигнуть какого-нибудь успеха мелкими наступательными действиями вроде тех, для которых были предназначены корпуса Рюхеля и Гогешюэ [262] , и как, наконец, могла еще в последние минуты совещания идти речь об опасностях, грозивших каким-то магазинам, о потере того или другого участка территории!
262
Левое крыло пруссаков под начальством Гогенлоэ собиралось в Веймаре, поэтому в оригинале Клаузевиц называет его Веймарским корпусом.
Даже в 1812 г., в этом грандиознейшем из всех походов, вначале не было недостатка в ложных устремлениях, исходивших из неправильно понимаемого масштаба. В главной квартире в Вильне была партия влиятельных лиц, настаивавших на сражении близ границы, дабы безнаказанно не попиралась русская земля. Что это сражение может быть проиграно, что оно будет проиграно, эти люди хорошо понимали; ибо хотя они и не знали, что на 80000 русских двинутся 300000 французов, но все же им было известно, что надо предполагать у неприятеля значительное превосходство в силах. Главное заблуждение заключалось в значении, придававшемся этому сражению; они полагали, что это будет только проигранное сражение, не отличающееся от многих других; между тем почти с полной уверенностью можно было утверждать, что это важнейшее решительное столкновение близ границы вызвало бы целый ряд еще других явлений. Даже лагерь в Дриссе являлся мероприятием, в основе которого лежал совершенно неверный масштаб оценки противника. Если бы на нем остановились, то пришлось бы дать себя отрезать со всех сторон и окончательно изолировать, а затем у французской армии нашлись бы все средства, чтобы заставить русскую армию положить оружие. Инициатор создания [263] этого лагеря не имел в виду действительного масштаба сил и воли.
263
Пфуль.
Но и Бонапарт порой руководился ложным масштабом. После перемирия 1813 г. он рассчитывал сдержать
Вообще Бонапарт всегда недооценивал предприимчивость старика Блюхера. Под Лейпцигом один Блюхер вырвал у него из рук победу; под Ланом Блюхер мог бы его уничтожить, и если этого не случилось, то вследствие обстоятельств [264] , вовсе не учитывавшихся Бонапартом. За эту ошибку его постигла, наконец, кара под Ватерлоо, разразившаяся громовым ударом
Наброски к седьмой части.
Наступление
264
Блюхер на второй день боя заболел, а замещавший его начальник штаба Гнейзепау натолкнулся на резкую оппозицию командиров корпусов, старших его по чину, которая возглавлялась Йорком.
Глава первая.
Наступление по его отношению к обороне
Если два понятия логически противоположны, то одно становится дополнением другого, так что по существу из одного проистекает другое, но если ограниченность нашего ума не позволяет нам одним взглядом окинуть их одновременно и найти благодаря одной лишь противоположности в целом одного целое другого, - то все же понимание одного достаточно освещает многие частности другого. И потому мы полагаем, что первые главы, посвященные обороне, бросают достаточный свет и на наступление во всех вопросах, которые они затрагивают. Но полностью они их не исчерпывают. Система нашего мышления никогда не может быть полностью исчерпана, и потому там, где противоположность не заложена столь непосредственно в самом понятии, как это было в первых главах, невозможно сделать непосредственные выводы, относящиеся к наступлению, на основании лишь того, что было сказано об обороне. К предмету нашего исследования нас приблизит новая точка зрения, поэтому будет естественно рассмотреть с этой ближайшей точки то, что с более отдаленной мы не могли заметить. Таким образом, создается дополнение к системе нашего мышления, причем высказанное о наступлении бросит новый свет и на оборону. Следовательно, говоря о наступлении, мы большей частью будем касаться тех же вопросов, о которых говорили, разбирая оборону. Однако мы не имеем намерения, по примеру большинства учебников фортификации, излагая наступление, обходить или сводить на нет все положительные ценности, усмотренные нами в обороне, для доказательства того, что против каждого из средств обороны имеется надежный способ наступления. Это было бы противно природе предмета. Оборона имеет свои сильные и слабые стороны; если первые и можно преодолеть, то все же их преодоление обходится несоизмеримо дорого, это положение приходится признать бесспорным с любой точки зрения, чтобы не впасть в противоречие с самим собою. Далее, мы не намерены со всей тщательностью проследить за игрой состязающихся между собой средств, каждое средство обороны вызывает соответственное средство наступления, но часто эти средства настолько однородны, что пет необходимости для их оценки переходить с точки зрения обороны к точке зрения наступления, одно из них вытекает само собой из другого. Наша задача заключается лишь в том, чтобы указать в каждом вопросе на особые условия наступления, поскольку они не вытекают непосредственно из обороны; а этот способ разработки нашего предмета неизбежно приведет нас и к некоторым главам, не имеющим соответственных в части, посвященной обороне [265] .
265
Часть 7-я труда Клаузевица представляет большей частью только наброски, главы IV, V и VI, затрагивающие глубочайшие вопросы наступления, представляют скорее программу-скелет, чем изложение затронутой темы, но приложенная в конце 7-й части черновая статья Клаузевица "О кульминационном пункте победы" в значительной степени восполняет этот пробел. Главы этого труда, трактующие вопросы оперативного порядка (VII, X - XII, XIV - XIX), представляют собой в настоящее время преимущественно исторический интерес. В стилистическом отношении первые семь глав 7-й части почти не обработаны, нет почти деления на абзацы, фразы отрывисты и скомканы, часто разделяются точкой с тирс, знаменующей отсутствие связи в изложении. Эти недостатки немецкого текста наш перевод не стремился затушевать. Текст остальных глав 7-й части и всей 8-й части обработан Клаузевицем в достаточной степени.
Глава вторая.
Природа стратегического наступления
Мы видели, что оборона на войне вообще, а следовательно, и стратегическая оборона не является одним лишь выжиданием и отражением атак, т.е. не есть нечто абсолютно пассивное, а пассивное лишь относительно, и потому оборона более или менее проникнута началом наступления. Наступление также не представляет собою однородного целого и постоянно перемешивается с элементами обороны. Однако здесь имеется различие. Оборону без контрудара нельзя себе представить: контрудар - необходимая составная часть обороны. Не то при наступлении, в котором удар - нечто цельное и завершенное, оборона, как таковая, ему не нужна, и его приводят к ней, как к неизбежному злу, лишь условия пространства и времени, в которых протекает наступление. Во-первых, наступление не может быть продолжено в непрерывной последовательности до полного его завершения, оно требует остановок, и в течение этих перерывов, когда оно само оказывается нейтрализованным, естественно наступает состояние обороны. Во-вторых, пространство, которое оставляют позади себя наступающие войска и использование которого безусловно необходимо для их существования, не всегда бывает прикрыто самим наступлением и требует особой защиты.