О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ
Шрифт:
Был самый разгар борьбы с пьянством, провозглашённой ЦК КПСС. Как всегда, в этом деле не обошлось без идиотизма. В целях искоренения пьянства и алкоголизма были вырублены элитные виноградники Крыма, Кавказа и Бессарабии. Хорошее вино мгновенно исчезло с прилавков. Зато дрянная водка и плодово-ягодное вино, именуемое «жужкой», оставались к услугам граждан СССР. Для производства этого пойла качественное сырьё не требовалось, но и его приходилось покупать с немалым трудом.
На улице Университетской находилось одно злачное место – бар «Грот». К нему примыкал винный магазин. В этом магазине я и обнаружил в тот день километровую очередь
Когда, наконец-то, до меня дошла очередь, продавщица, здоровенная тётка, подозрительно уставилась на меня.
– А Вам есть двадцать один год?!
– Да Вы что?! Мне уже двадцать шесть! – возмутился я.
Дело в том, что я всегда выглядел моложе своих лет. А в старой, куцой курточке ещё студенческих лет, в подростковой вязаной шапочке я был вообще похож на мальчишку. Но что было делать: на овощную базу надевалось всякое старьё, а переодеться я не удосужился. За это и поплатился.
– У Вас есть какой-нибудь документ?! – прокурорским тоном спросила тётка.
Никакого документа у меня, естественно, с собою не было. Отчаянно ища выход из ситуации, я показал ей свою правую руку с обручальным кольцом на безымянном пальце.
– Ну, и что? – пожала плечами тётка. – Жениться можно и в восемнадцать лет, а спиртное только с двадцати одного!
В эти секунды я особенно отчётливо осознал весь идиотизм наших законов: обзавестись семьёй в 18 лет можно, а пить вино – нельзя! Но времени для раздумий и дискуссий не было. Очередь шумела, нервничала, и я понимал, что в любой момент меня оттуда могут выбросить.
И вдруг я вспомнил о своём последнем козыре. Решительным жестом я сорвал с себя вязаную шапочку и предъявил продавщице свою изрядно полысевшую голову. Лысеть я начал рано, очень переживал по этому поводу, втирал в голову разные бальзамы, принимал разные витамины. Но в этот раз мой недостаток сослужил мне хорошую службу.
– Вот это – самый лучший документ! Стопроцентное доказательство! – заржала очередь.
Продавщица развела руками и выставила на прилавок две заветные бутылки. Через минуту я шёл по улице с приятной тяжестью в сумке. Шёл и радовался жизни.
2007
КОНФЕТЫ В БУМАЖКАХ
Год 1991-й начался тревожно и так же тревожно заканчивался.
Начался он с расстрела мирных жителей в Вильнюсе, до лета успел всех достать длинными очередями за всем, что необходимо, талонами и отрезными купонами, блокированием счетов на сберегательных книжках. И в августе кульминация года – ГКЧП, плавно переходящая к зиме в ликвидацию СССР как географического понятия.
Кое-кто до сих пор патетически восклицает: «Развалили Союз!» Никто его не разваливал. Не нашлось бы столько ельцыных, кравчуков и шушкевичей, чтобы его развалить. Он умер естественной смертью. ГКЧП был последней неуклюжей попыткой сделать ему искусственное дыхание, а Беловежская тройка представляла собой консилиум, который констатировал смерть.
В чём же была причина? Каков диагноз? Ответ прост: руководящая и направляющая роль Коммунистической партии!
Работать или служить можно за страх, за совесть и за выгоду. У советской партноменклатуры
Ежедневно, как грибы после дождя, появлялись частные банки, биржи, брокерские конторы, холдинги и трасты, где находили себе тёплые места аппаратчики из вчерашних обкомов, горкомов и райкомов. Началась бешеная торговля всем, что плохо лежит. А плохо лежало в те дни абсолютно всё.
На всякий пожарный случай местная партноменклатура подарила Украине независимость. Слишком уж сильные катаклизмы происходили тогда в Москве, а русский бунт, как известно, часто бывает бессмысленным и беспощадным. Умеренные и осторожные украинцы не таили в себе реальной опасности. В их питательной среде можно было не опасаться за своё здоровье и благосостояние, а плавно мутировать в новых исторических реалиях. А в случае чего – любые неудачи можно списать на украинских националистов: вот, дескать, до чего довели со своей независимостью! «Пипл схавает!» Потому-то в те дни многие украинские патриоты растеряно и настороженно восприняли независимость, при-поднесённую вчерашними врагами, ожидая какого-то подвоха. Масштабы подвоха можно оценить по прошествии пятнадцати лет.
А тогда мало кто до конца понимал, что происходит. С тревогой вслушивались в очередное сообщение: с нового, 1992 года вводятся свободные цены на все продукты и товары народного потребления. Зарплата будет выда ваться частично советскими рублями, частично – многоразовыми купонами, своеобразными заменителями украинской валюты. Женщины вздыхали:
– Теперь до Нового года ничего не купишь! Всё припрячут!
Так и случилось. Последний рабочий день 1991-го года подходил к концу. Стемнело. Приехав в центр города, я отправился бродить по магазинам в надежде купить хоть какой-нибудь колбасы, – дома было хоть шаром покати.
Сквозь ярко освещённые витрины многочисленных магазинов виднелись пустые полки и прилавки, возле которых скучали одинокие продавцы. В сочетании с этой пустотой неоновый свет витрин казался каким-то зловещим. Сознание отказывалось это принимать! Нет ни войны, ни эпидемии чумы, ни какого-либо ещё катаклизма! Вот так, – ни с того, ни с сего, – разруха и запустение!
Подходя к большому гастроному под названием «Диетический», я ещё издали заметил огромную очередь, вытянувшуюся до самого угла. Очередь была именно за колбасой, так что пришлось стать. Двигалась очередь медленно, то и дело по ней проносились слухи о том, что колбасы на всех не хватит. Подбежала полная женщина средних лет, суетливая и взволнованная, в съехавшей на бок меховой шапке.
– Я здесь занимала очередь! Вот за этим мужчиной! Он может подтвердить!… Что там говорят?! Хватит колбасы?!… Ну, ладно, вы стойте, а я побегу! Я ещё в другой очереди стою, за конфетами!…
– А какие конфеты? – спросил я.
Женщина уставилась на меня, как на идиота.
– Ну, конфеты! В бумажках! Что вы, не знаете?!
– Я понимаю, что в бумажках. Как называются?
– Не знаю…- пожала плечами женщина.- Да какая разница?! Главное, что конфеты! В бумажках!…
И она помчалась за вожделенными конфетами, не тратя больше времени на пустые разговоры.