О всех созданиях - больших и малых
Шрифт:
Он еще раз с силой ударил по столу.
— Но я напугал его, Джеймс, — сказал он, и глаза его загорелись. — Клянусь Богом, я напугал его. Когда он понес этот бред про соль, я заорал на него: «Ты — идиот!» — и хотел его схватить. Думаю, я задушил бы его, но он спрятался в доме и заперся. Больше я его не видел.
Зигфрид упал в кресло и взъерошил волосы.
— Английская соль, — зарычал он, — боже, какая безнадега.
Я подумал о том, чтобы напомнить ему, как он учил меня расслабляться и говорил, что такое не кончится и через сто лет, но у моего нанимателя в руке была бутылка
Настал день, когда Зигфрид решил перебрать двигатель моей машины. Она потребляла свой обычный литр масла в день, и ему не казалось, что это слишком много, но когда это количество удвоилось, он решил, что надо что-то делать. Возможно, свою роль сыграли слова одного фермера на ярмарке, сказавшего, что он всегда знает, когда к нему едет молодой ветеринар, потому что издалека видит клубы дыма.
Когда маленький «остин» вернулся из гаража, Зигфрид засуетился вокруг него, как старая курица.
— Подойдите сюда, Джеймс, — позвал он меня, — мне надо с вами поговорить. Джеймс, — сказал он, расхаживая вокруг автомобиля и смахивая пылинки с краски, — вы видите эту машину?
Я кивнул.
— Видите ли, ее только что перебрали, Джеймс, и это стоило немалых денег, поэтому я и хочу переговорить с вами. То, что теперь вам принадлежит, равняется новой автомашине. — Он с усилием открыл замок, и капот заскрипел, а внутрь полетела ржавчина и грязь. Он показал пальцем на двигатель — весь в масле и черноте — с гирляндами непонятных шнуров и резиновых трубок вокруг. — Вам достался прекрасный механизм в образцовом состоянии, и я хочу, чтобы вы относились к нему с уважением. Я заметил, что вы любите гонять по дорогам как маньяк. Вы должны нянчиться с этой машиной тысячи три или даже пять тысяч километров. Пятьдесят километров в час — вполне пристойная скорость. Я считаю, что тот, кто перегружает новый двигатель, — преступник и его следует арестовать. Так что помни, старина, никаких гонок, или я задам тебе перцу.
Он осторожно закрыл капот, протер треснутое ветровое стекло рукавом своего пальто и ушел.
Эти строгие слова произвели на меня такое впечатление, что целый день я ездил по вызовам не быстрее пешехода.
В тот же вечер, когда я уже собирался спать, ко мне зашел Зигфрид. С ним были двое парней с фермы, и оба они глупо улыбались. Комнату заполнил густой запах пива.
Зигфрид говорил с достоинством, произнося слова до-статочно внятно.
— Джеймс, сегодня вечером я встретил этих джентльменов в «Черном Быке». Мы прекрасно скоротали время за домино, но, к сожалению, последний автобус до их фермы уже ушел. Ты не подгонишь сюда «остина», чтобы я отвез их домой?
Я поставил автомобиль перед домом, и парни залезли в него: один — вперед, другой — назад. Я посмотрел на Зигфрида, неуверенно садящегося за руль, и решил поехать с ними. Я сел на заднее сиденье.
Двое молодых людей жили на ферме в Нортмуре, поэтому, удалившись на пять километров от города, мы съехали с шоссе, и наши фары высветили полоску проселка, вилявшего между темными холмами.
Зигфрид спешил. Он не снимал ноги с педали газа, звук двигателя набрал невыносимую высоту, и автомобильчик с грохотом рассекал
— Помните, двигатель этого автомобиля только что перебрали.
Мне удалось перекричать шум.
Зигфрид обернулся и снисходительно улыбнулся.
— Да, да, я помню, Джеймс. Чего вы волнуетесь?
Пока он говорил, машина слетела с проселка, и мы понеслись по траве со скоростью девяносто километров в час. Мы болтались в кабине, как горошины в погремушке, до тех пор, пока машина не выбралась на ровную дорогу, и как ни в чем не бывало проследовали на той же скорости. Глупые улыбки исчезли с лиц парней, они неподвижно сидели на своих местах. Никто не разговаривал.
Пассажиров выгрузили на уснувшей ферме, и началось путешествие обратно. Поскольку теперь дорога пошла под гору, Зигфрид выяснил, что он может ехать еще быстрее. Машина подпрыгивала и стукалась на неровной дороге, а двигатель уже выл. Мы нанесли краткие, но решительные визиты паре местных торфяников и добрались домой.
Спустя месяц Зигфрид нашел повод сделать еще один выговор своему ассистенту.
— Джеймс, мальчик мой, — сказал он с горечью в голосе, — вы отличный парень, но боже правый, как же вы жестоки с автомобилем. Посмотрите на этот «остин». Его двигатель только что перебрали, он был как новый, и посмотрите на него теперь — он опять ест масло. Я не знаю, как вы умудрились добиться этого за такое короткое время. Вы несносны.
Как мы жили
— Кто первый, заходите, — сказал я, выглянув в приемную. Там сидели старая дама с кошкой в картонной коробке, два мальчика, пытавшихся удержать кролика, и кто-то еще, кого я не сразу узнал. Затем вспомнил — это был Соме.
Когда наступила его очередь, в кабинет вошел совершенно не тот человек, какого я знал. Он заискивающе улыбался. Его борода двигалась вверх и вниз, когда он говорил. Но самое интересное заключалось в его правом глазе: он распух, почти закрылся и был окружен огромным иссиня-черным пятном.
— Я надеюсь, что не помешал вам, мистер Хэрриот, — сказал он. — Дело в том, что я подал в отставку с прежней работы у его лордства и ищу новую. Я хотел бы попросить вас и мистера Фарнона сообщить мне, если вы услышите, что где-то есть место.
Сказать, что я был поражен его сообщением, значит, не сказать ничего. Я ответил, что мы сделаем все, что в наших силах. Соме пространно поблагодарил и откланялся.
Когда он ушел, я обратился к Зигфриду:
— Ну, и как нам быть с этим?
— Да, я все знаю, — Зигфрид посмотрел с кривой усмешкой. — Помните, я говорил вам, что у него были постоянные темные делишки в имении — то продаст пару мешков зерна, то пару центнеров удобрений. Все одно к одному. Но продолжалось это недолго, он зарвался и оказался на улице раньше, чем понял, что случилось.
— А что с его чудным черным глазом?
— А это он получил от Томми. Вы наверняка видели Томми, когда были в имении. Он тамошний конюх.
Моя память вернулась к событиям той неприятной ночи, и я вспомнил немногословного мужчину, который держал лошадь за голову.