О всех созданиях - прекрасных и удивительных

Хэрриот Джеймс

И разумеется, в кухне на обычном месте меня уже ждал поднос с салфеткой и всем прочим.

– Ну, что вы, миссис Далби! Зачем вы затруднялись? У вас и без того дела хватает.

– Чепуха, - сказала она уже с обычной улыбкой.
– Вам одну ложку сахара положить, правильно?

Я сидел, а она стояла в привычной позе, сложив руки на груди и следя за мной, а ее средний сын, пятилетний Деннис, задрав головенку, не сводил с меня внимательных глаз. Майкл, двухлетний карапуз, споткнулся о совок для угля, шлепнулся на пол и отчаянно разревелся.

Внутритрахеальное впрыскивание полагалось повторять

каждые четыре дня, и я не мог отступить от заведенного порядка. Правда, это давало мне возможность поглядеть, что происходит с зараженными телятами.

Едва въехав во двор фермы, я увидел на булыжнике длинный укрытый мешковиной бугор. Из-под мешковины торчали копытца. Я этого и ожидал, но тем не менее меня словно ожгло. Час был еще ранний, и, вероятно, я просто не успел собраться с духом настолько, чтобы спокойно смотреть на доказательства моего бессилия, моей вины. Пусть с самого начала было уже поздно, но это не освобождало меня от ответственности, о чем свидетельствовали эти копытца, неподвижно торчащие из-под грубого савана.

Я быстро сосчитал. Там лежало четыре дохлых теленка. Я уныло пошел через двор, уверенный, что и в коровнике меня ничего хорошего не ждет. Два теленка лежали, не в силах приподняться с толстой соломенной подстилки, остальные все еще дышали тяжело и хрипло. И вдруг на сердце у меня чуть-чуть полегчало: некоторые целеустремленно похрустывали брикетами, нагибаясь над кормушками, а остальные нет-нет да вытягивали клок-другой сена. Просто не верилось, что животные с легкими в таком состоянии все-таки пытаются есть. Тем не менее это был пусть маленький, пусть единственный, но проблеск надежды.

Я повернулся и пошел к дому. Миссис Далби поздоровалась со мной приветливо и бодро, словно во дворе не было этого бугра под мешковиной.

– Пора делать второе впрыскивание, - сказал я и после неловкой паузы добавил: - Я вижу... четырех вы уже потеряли... Мне очень жаль...

– Так вы ведь меня предупреждали, мистер Хэрриот, - ответила она, и морщины усталости на ее лице изогнулись в улыбке.
– Вы объяснили, что будет, и я приготовилась даже к самому плохому.
– Она умывала мордашку младшего сына и теперь принялась вытирать ее, крепко держа полотенце в заскорузлой руке. Потом выпрямилась и повесила полотенце на место. Я взглянул на Уильяма - была суббота - и не в первый раз заметил, что мальчуган в свои восемь лет уже твердо решил стать настоящим фермером. Он натянул резиновые сапожки и зашагал с нами через двор, чтобы помогать нам в полную меру своих силенок. Я положил ладонь на детское плечо. Да, этому мальчику предстояло повзрослеть много раньше большинства сверстников, но у меня было предчувствие, что жизненным невзгодам сломить его окажется не так-то просто.

Мы сделали вторичное впрыскивание - Уильям и Деннис оба вновь бесстрашно вцеплялись в телят, - этим исчерпывалось все мое участие в борьбе с диктиокаулезом.

Есть что-то завораживающее в тягостных воспоминаниях о подобных случаях, когда мы, ветеринары, оказывались бессильными предотвратить надвигающуюся катастрофу. Нынче, слава богу, нашим молодым коллегам уже не доводится стоять и тоскливо глядеть на задыхающихся, стонущих телят, понимая, что средства спасти их нет. В распоряжении ветеринаров есть и прекрасная профилактическая вакцина,

которую достаточно подмешивать к корму, и действенные медикаменты, излечивающие диктиокаулеэ.

Но Далби, для которых гибнущие телята значили так много, я ничем помочь не мог. Моя память хранит беспорядочные воспоминания о повторяющихся бессмысленных визитах, о новых буграх под мешковиной, о всепроникаюшей вони хлороформа, креозота и скипидара. Когда этот кошмар завершился, пало более десяти телят, а пятеро, хоть и выжили, но продолжали хрипеть и, по-видимому, должны были навсегда остаться заморышами. Остальные, правда, выздоровели благодаря хорошему питанию, а вовсе не моим усилиям.

Такой удар был бы тяжелым для любого фермера, но вдову, только-только сводящую концы с концами, он грозил сокрушить. Однако, когда я приехал в последний раз, маленькая миссис Далби, как обычно стоя со сложенными руками возле подноса с чаем, сохраняла все свое мужество.

– Раз теряешь, значит, есть, что терять, - сказала она, привычно наклонив голову набок.

Сколько раз доводилось мне слышать это упрямое йоркширское присловье! Но что у нее остается после таких потерь, невольно спросил я себя. А она продолжала:

– Вот вы меня предупредили, чтобы на тот год я телят пастись там не пускала. Но нельзя им дать что-нибудь такое, чтобы они не заболевали?

– К сожалению, нет, миссис Далби.
– Я поставил чашку на блюдце.
– О такой вакцине деревенские ветеринары могут только мечтать. Нам все время задают этот вопрос, а мы должны отвечать "нет".

И мы продолжали отвечать так еще двадцать лет, вновь и вновь беспомощно наблюдая вспышки диктиокаулеза, как я - на ферме Далби. Но вот что странно, теперь, когда в нашем распоряжении есть чудо-вакцина, на нее смотрят, как на нечто само собой разумеющееся.

Когда на обратном пути я остановился, чтобы открыть ворота, я взглянул на старинный каменный дом, ютящийся под склоном холма. Был чудесный осенний день, ласковый солнечный свет смягчал резкие очертания вершин и оград, исчерчивающих вересковые пустоши. В тихом безветренном воздухе шорох крыльев взлетевшего голубя прозвучал оглушительно громко - такая глубокая стояла вокруг тишина. По ту сторону долины редкая рощица на гребне застыла в полной неподвижности, словно нарисованная на голубом полотне небес. И посреди всей этой красоты - заботы, тревоги, отчаянная борьба и нависающая угроза разорения. Я закрыл ворота и сел за руль. Быть может, неукротимой маленькой женщине там, позади, удастся справиться с этой бедой, но, включая мотор, я подумал, что вторая подобная катастрофа станет для нее концом.

14

У меня очень полегчало на сердце, когда миновала зима и весна вступила в свои права, а причин встречаться с миссис Далби все не находилось. Лето было уже в разгаре, когда в базарный день она позвонила в дверь приемной. Я пошел открыть, но меня опередил Зигфрид. Он умел ценить радушие, с каким нас встречали на фермах - и не реже меня пил чай с подноса миссис Далби. К тому же он восхищался неукротимым упорством, с каким она пыталась сохранить ферму для своих сыновей. А потому всякий раз, когда она приходила в СкелдейлХаус, он встречал ее, как особу королевской крови. И всегда безупречно любезный он превращался прямо-таки в испанского гранда.