О всех созданиях – прекрасных и удивительных

Хэрриот Джеймс

– Вот сюда мы его и поместим, – сказала сестра Роза. – Это его подбодрит, и, не сомневаюсь, он быстро освоится с ними. – С этими словами она отперла дверцу в проволочной сетке и поставила терьера на утоптанную землю. Собаки тотчас его окружили и началась обычная церемония обнюхивания и задирания ног.

Сестра Роза подперла подбородок ладонью, задумчиво глядя сквозь крупные ячейки.

– Как бы его назвать… Ну, как же… Дайте-ка подумать… Нет… тоже нет… ага! Пип! Пусть будет Пипом!

Она поглядела на меня, вопросительно подняв брови, и я энергично закивал.

– Отлично! Нет, правда. Очень ему подходит.

– Вот

и я так думаю, – заметила она с лукавой улыбкой. – Я ведь в этом набила руку! У меня была большая практика.

– Еще бы! Наверное, вы им всем даете клички?

– А как же? – Она начала называть одну собаку за другой. – Вот этот – Бинго. Его щенком выбросили. И Фергус. Ну, он просто потерялся. А вон тот крупный ретривер – это Гриф, его хозяева погибли в автомобильной катастрофе, но он уцелел. И Тесса. Она чуть не разбилась насмерть, когда ее вышвырнули на всем ходу из машины. Позади нее Салли-Анна, с которой, собственно, все и началось. Нашли ее на последних днях беременности, но лапы у нее были стерты в кровь – сколько же она пробежала! Я взяла ее к себе, всех ее щенят пристроила, а она так здесь и осталась. Пока я подыскивала, кто возьмет щенков, у меня завязалось много знакомств среди любителей собак, и уж не знаю почему, только все решили, будто я содержу приют для бродячих псов. Ну, я и завела его. И видите результат – скоро мне придется добавить еще несколько конурок!

Пип явно приободрился и по завершении приветствий принялся вместе с другими азартно следить за перетягиванием палки, которым занялись колли и лабрадор. Я засмеялся.

– Мне и в голову не приходило, что у вас столько собак. И долго они у вас остаются?

– Пока не удается их пристроить. Одни ждут не больше дня, другие живут по несколько недель, а то и месяцев. Ну, есть и парочка старожилов вроде Салли-Анны: они уже, по-видимому, тут так и останутся.

– Но как же вы их всех кормите? Это ведь должно обходиться недешево!

Она кивнула и улыбнулась.

– Я устраиваю небольшие собачьи выставки, утренники с кофе, лотереи, дешевые распродажи и еще пускаюсь на всяческие уловки, хотя, боюсь, эта свора пожирает все положительное сальдо. Но в целом я справляюсь.

Да, подумал я, щедро тратя собственные деньги! Передо мной весело возились и лаяли потерявшиеся и брошенные собаки. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с подобными свидетельствами жестокости и бессердечной безалаберности, мне рисуется армия бездушных виновников таких трагедий – огромная тупая орда людей, ни на секунду не задумывающихся о чувствах беспомощных животных, во всем от них зависящих. Мне становится жутко, но тут же я вспоминаю, что этой орде противостоит другая армия, готовая защищать их жертвы, не жалея ни сил, ни времени, ни денег.

Я взглянул на сестру Розу, на доброжелательные глаза и оттертые руки, привыкшие ухаживать за больными людьми. Казалось бы, ее профессия должна поглощать ее целиком, не оставляя места ни для чего другого. Но это было не так.

– Я вам очень благодарен, – сказал я. – Надеюсь, Пип вас будет затруднять не слишком долго. И если вам понадобится моя помощь, пожалуйста, дайте мне знать.

– Не беспокойтесь, – ответила она, улыбнувшись. – У меня предчувствие, что малыш долго тут не задержится.

Прежде чем попрощаться, я еще раз прильнул к сетке и посмотрел на бордер-терьера. Он, казалось,

уже освоился, но иногда вдруг оборачивался и поглядывал вопросительно на меня своими невыносимо доверчивыми глазами. У меня стало скверно на душе, как-никак, но и я его бросил. Сначала его хозяева, потом я, потом сестра Роза – за какие-то двое суток… Оставалось только надеяться, что судьба ему, наконец, улыбнется.

12

Бордер-терьер не выходил у меня из головы и, не выдержав и недели, я заехал в собачий приют. Сестра Роза в старом плаще и резиновых сапогах раскладывала корм по мискам возле конуры.

– Вы, конечно, хотите узнать про Пипа, – сказала она, выпрямляясь. – Ну, так его вчера забрали. Я так и думала, что с ним хлопот не будет. Очень милые люди. Приехали, потому что решили взять брошенную собаку, и сразу же выбрали его. – Она откинула волосы со лба. – Неделя вообще выдалась удачная. Для Грифа и Фергуса тоже нашлись прекрасные хозяева.

– Отлично. Просто чудесно! – Я помолчал. – Но вот с… э… Пипом. Его далеко увезли?

– Да нет. Он остался в Дарроуби. Их фамилия Плендерли. Он – чиновник на пенсии – был, по-моему, большой шишкой и пожертвовал приюту порядочную сумму без всякой моей просьбы. Они купили особнячок на Холтон-роуд с прекрасным садом – Пипу будет где побегать. Да, кстати, я дала им ваш адрес, так что, конечно, они скоро к вам явятся.

Меня вдруг захлестнула волна нежданной радости.

– Ну, я очень рад. Во всяком случае, буду знать, как ему живется.

Ждать мне пришлось недолго. В конце следующей недели, открыв дверь приемной, я увидел пожилую супружескую пару и Пипа на новехоньком поводке. Он сделал свой обычный первый ход – перекатился на спину и поглядел на меня. Но теперь беспомощная мольба исчезла из его глаз, они сияли озорным весельем, а забавная мордочка вновь раскололась в широченной улыбке. Почесывая по заведенному порядку его грудь, я увидел, что он обзавелся и новым ошейником, очень дорогим, с блестящим медальоном, на котором были выгравированы его кличка, адрес и телефон. Я подхватил его на руки, и мы все вошли в смотровую.

– Так что с ним такое? – спросил я.

– В сущности, ничего, – ответил муж, толстячок с розовым лицом и внимательными глазами, одетый в безупречно сшитый темный костюм. Именно таким я представлял себе высокопоставленного чиновника.

– Я приобрел эту собачку совсем недавно и был бы весьма вам благодарен за рекомендации, как за ней ухаживать. Да! Моя фамилия Плендерли. Позвольте также представить вам мою жену.

Миссис Плендерли также не отличалась худобой, но ее скорее можно было назвать пухленькой, и в отличие от мужа она не производила впечатление солидности: что-то в ней было от веселой хохотушки.

– В первую очередь, – продолжал он, – мне хотелось бы, чтобы вы произвели подробный осмотр.

Я уже осматривал Пипа, тем не менее проделал всю процедуру заново, хотя он заметно ее усложнил, перевертываясь на спину всякий раз, когда я пытался приставить стетоскоп к его груди. Измеряя температуру, я заметил, что мистер Плендерли тихонько поглаживает шоколадную спинку, а миссис Плендерли, выглядывая из-за его плеча, ободряюще кивает песику и воркует какие-то ласковые слова.

– Он абсолютно здоров и снаружи и внутри, – объявил я.