О всех созданиях – прекрасных и удивительных
Шрифт:
Зигфрид еще раз на прощание похлопал своего бывшего пациента по холке.
– Недурно было сделано.
Мистер Кендалл пожал плечами и зашагал назад к коровнику, бросив через плечо:
– Да, вроде бы неплохо.
Но сказал он это с полным безразличием.
Корова с опухолью стояла возле самой двери. Новообразование, круглое, гладкое, точно яблоко, торчало в промежности пальца на два правее хвоста.
Мистер Кендалл уже вновь бушевал:
– Посмотрим, посмотрим, как вы с этим справитесь! Чем будете выковыривать такую штукенцию,
Зигфрид протянул руку, ухватил опухоль и начал кончиками пальцев ощупывать ее основание.
– Гм!.. Да… гм… Принесите мне, пожалуйста, воды, мыло и полотенце, будьте так добры.
– Все готово, за дверьми стоит! – Мистер Кендалл выскочил во двор и тотчас вернулся с ведром.
– Благодарю вас, – сказал Зигфрид, вымыл руки и долго вытирал их полотенцем. – А теперь что? Если не ошибаюсь, теленок с поносом?
Фермер вытаращил глаза.
– Верно, имеется такой. Только, может прежде все-таки уберете с коровы эту шишку?
Зигфрид аккуратно сложил полотенце и повесил его на нижнюю створку двери.
– Опухоль я уже удалил, – произнес он невозмутимо.
– Как так?
Мистер Кендалл уставился на коровий хвост, мы с Тристаном тоже. Да, бесспорно – опухоль исчезла. И еще чудо: на шкуре не осталось ни шрама, ни царапины, ни другого свидетельства, что она там была. Я стоял совсем рядом с коровой и вперял взгляд в то самое место, где минуту назад торчал этот безобразный бугорок – и хотя бы капелька крови на шерсти! Ну, абсолютно ничего.
– А-а… – неопределенно протянул мистер Кендалл. – Вы… э… значит, удалили… Ага, удалили ее, значит.
Улыбка исчезла с его лица, и он сразу угас. В своей излюбленной роли человека, который все знает и ничему не удивляется, он не мог спросить прямо: «Когда ж это вы, черт дери, ее удалили? Как? И где же она?» Ему любой ценой надо было спасать свое достоинство, но случившееся его явно потрясло. Он шарил взглядом по стойлу, по стоку. Но стойло было чисто выметено – ни клочка сена, ни соломинки, и на полу ничего не валялось. Небрежно, словно невзначай, он отодвинул ногой табурет для доения. Но и под ним – ничего.
– Ну, так посмотрим теленка, – сказал Зигфрид и пошел по проходу. Мистер Кендалл закивал.
– Да, да! Теленок! Он вон в том углу. Я только ведерко захвачу.
Это был явный предлог. Он пошел за ведром вокруг коровы и, оказавшись позади нее, быстро выхватил очки, водрузил их на нос и ожег взглядом коровий зад. Все это заняло не более секунды, потому что выдавать своего огорчения он не хотел, но, когда он присоединился к нам, его лицо дышало безнадежным отчаянием, и он уныло снял очки, словно признавая свое поражение.
Тем временем я толкнул Зигфрида локтем и прошипел:
– Где она, черт возьми?
– У меня в рукаве, – шепнул Зигфрид, не шевельнув губами
– Что?.. – начал было я, но Зигфрид уже перелезал через дверцу в закуток, где к стене жался теленок.
Он осматривал малыша, источая доброжелательность, а потом делал ему инъекцию, все время болтая о том о сем, и мистер Кендалл, надо отдать ему должное, сумев выдавить на своем лице улыбочку, вносил должную лепту в разговор. Но его рассеянность, расстроенные глаза и недоверчивые взгляды, которыми он нет-нет да обводил проход, выдавали, чего это ему стоило.
А Зигфрид не торопился. И даже кончив заниматься теленком, еще некоторое время медлил во дворе, обсуждая погоду, травостой, цены на упитанных бычков.
Мистер Кендалл страдал, но не сдавался. Однако к тому времени, когда Зигфрид, наконец, помахал ему рукой на прощание, глаза фермера совсем вылезли на лоб, а лицо превратилось в трагическую маску. Машина еще только начала разворачиваться, а он уже юркнул в коровник, и я успел увидеть в открытую дверь, что он снова нацепил очки и всматривается в темный угол.
– Бедняга! – заметил я. – Все еще пытается ее отыскать. Но, бога ради, где она все-таки?
– Я же вам сказал! – Зигфрид снял одну руку с руля и встряхнул ее. Ему в ладонь скатился розовый шар.
Я изумленно уставился на опухоль.
– Но… я не заметил, как вы… Что произошло?
– А вот что! – Зигфрид снисходительно улыбнулся. – Я ее ощупывал, проверяя, глубоко ли она сидит. И вдруг почувствовал, что она задвигалась у меня под пальцами. Под самой кожей сидела. И чуть я нажал посильнее, как она выпрыгнула наружу – и угодила прямо мне в рукав. А края кожи тут же сомкнулись, так что никакого следа не осталось. Удивительная вещь, надо признаться.
Тристан перегнулся через спинку моего сиденья.
– Дай ее мне, – сказал он. – Захвачу с собой в колледж и сделаю срезы. Установим, что это за штука.
Его брат улыбнулся.
– Наверное, выяснится, что она носит какое-нибудь пышное название. Но для меня она навсегда останется тем, что все-таки выбило мистера Кендалла из колеи!
– Вообще интересный визит, – сказал я. – И меня восхитило, как вы вытащили эту занозу из глаза, Зигфрид. Блестяще, надо признаться.
– Вы очень любезны, Джеймс, – проворковал мой партнер. – Просто один из моих давних приемов. Ну, и, конечно, щипчики заметно облегчают дело.
Я кивнул.
– Да, они просто прелесть. Ничего похожего я никогда не видел. Где вы их нашли?
– В киоске с инструментами на последнем ветеринарном конгрессе. Выложил кучу денег, но они того стоят. Вот посмотрите… – Он сунул руку в нагрудный карман, потом пошарил в боковых и, пока он продолжал ощупывать пиджак, по его лицу медленно разливалось выражение унылой безнадежности.
Наконец он оставил поиски, откашлялся и устремил взгляд на шоссе впереди.
– Я… э… покажу их вам как-нибудь в другой раз, Джеймс, – произнес он сипло.