О всех созданиях – прекрасных и удивительных
Шрифт:
Уголок его рта вздернулся.
– Очень любезно с вашей стороны, Джим. Но раздеваться нам совершенно ни к чему. Ведь все займет не больше минуты. Единственно, о чем я попрошу вас с мистером Туэйтом, это подержать поднос, и как можно ровнее.
Он бережно водрузил матку на поднос, который мы с фермером ухватили с двух сторон. Моему воспаленному взгляду представилось, что мешок уже заметно съежился после засахаривания.
Удостоверившись, что мы держим поднос как следует, Юэн вправил матку.
И действительно, заняло это, если и не минуту, то лишь немногим больше. Без видимых усилий, не потея и не напрягаясь, он вернул непокорный мешок на положенное место, а корова,
– А теперь вы что делаете? – возбужденно зашептал я ему на ухо, продолжая держать поднос.
– Вращаю по очереди рога матки, чтобы придать им нормальное положение, и слегка обливаю их концы горячей водой, чтобы отек окончательно рассосался.
– А-а-а! – Я внимательно следил, как он извлек бутылку, вымыл руки в ведре и начал снимать комбинезон. Тут уж я не выдержал. – А швы вы накладывать не будете? – выпалил я.
Юэн отрицательно покачал головой.
– Нет, Джим. Если вправить как следует, нового выпадения не бывает.
Он начал вытирать пальцы, но тут дверь коровника распахнулась и в проход ввалился Дьюк Скелтон. Он вымылся, переоделся, обвязал шею красным платком, но взгляд, который он устремил на свою недавнюю пациентку, стал еще более свирепым. А она, безмятежная, дочиста обтертая, ничем не отличалась от своих товарок слева и справа. Губы Дьюка беззвучно задергались раз, другой, наконец он просипел:
– Некоторым то, конечно, что! Уколы у них там всякие, инструменты эдакие-разэдакие! Им-то, конечно, раз плюнуть, и всех делов-то! – Яростно повернувшись на каблуках, он вышел вон.
Слушая, как его тяжелые сапоги стучат по булыжнику, я поймал себя на мысли, что его обличениям явно не доставало логики: ну что эдакого-разэдакого есть в свином желобе, фунте сахарного песка, пустой бутылке и подносе для пивных кружек?
21
– Я тружусь на кошек!
Так представилась миссис Бонд, когда я в первый раз приехал по ее вызову, и, крепко пожав мне руку, вызывающе выставила подбородок, словно в ожидании возражений. Была она крупной женщиной с волевым скуластым лицом, во всех отношениях внушительной, но и в любом случае я не подумал бы с ней спорить, а потому ограничился одобрительным кивком, как будто все понял и со всем согласился. Затем я вошел следом за ней в дом.
Я сразу постиг смысл этой загадочной фразы. В обширной кухне, она же гостиная, царствовали кошки. Кошки восседали на диванах и стульях и каскадами сыпались с них, кошки рядами располагались на подоконниках, а в самой их гуще маленький мистер Бонд, бледный, с клочковатыми усами, сосредоточенно читал газету.
Со временем эта картина превратилась в привычную. Среди четвероногих владельцев кухни несомненно было много не холощеных котов – во всяком случае, воздух благоухал их особым запахом, резким и душным, заглушавшим даже сомнительные ароматы, которые вместе с паром поднимались от больших кастрюль с неведомой кошачьей пищей, бурливших на плите. И неизменный мистер Бонд, неизменно без пиджака, с неизменной газетой в руках – крохотный одинокий островок в море кошек.
Да, конечно, я слышал про Бондов: лондонцы, по неизвестным причинам удалившиеся на покой в северный Йоркшир. По слухам «деньги у них водились» – во всяком случае, они купили старый дом на окраине Дарроуби, где довольствовались обществом друг друга – и кошек. Мне говорили, что миссис Бонд завела привычку подбирать
В тот первый раз моим пациентом оказался полувзрослый котенок – бело-черный комочек, в паническом ужасе скорчившийся в углу.
– Он из внешних, – прогремела миссис Бонд.
– Из внешних?
– Ну да. Все эти тут – внутренние кошки. Но есть много совсем диких, которые в дом ни за что не идут. Конечно, я их кормлю, но внутрь их не удается взять, только когда они заболевают.
– Ах, так!
– Ну и намучилась я, пока его ловила! Мне очень его глаза не нравятся. Они словно кожицей зарастают. Ну да вы, наверное, сумеете ему помочь. Кстати, зовут его Альфред.
– Альфред? А… да-да. – Я осторожно приблизился к котенку, который выпустил когти и зашипел на меня. Я преграждал ему выход из угла, не то он ускользнул бы со скоростью света.
Но вот как его осмотреть? Я обернулся к миссис Бонд.
– Не могли бы вы мне дать какую-нибудь старую простыню? Прокладку с гладильной доски, например? Чтобы завернуть его.
– Завернуть? – В голосе миссис Бонд слышалось большое сомнение, но она ушла в соседнюю комнату и вернулась с рваной хлопчатобумажной простынкой, отлично подходившей для моей цели.
Я убрал со стола всевозможные блюдечки, книги о кошках, лекарства для кошек, расстелил на нем простынку и вернулся к своему пациенту. В подобных случаях спешить никак нельзя, и я пять минут нежно ворковал и выпевал «кис-кис, кис-кис», продвигая руку все ближе и ближе. Когда я уже мог бы почесать Альфреда за ушком, я молниеносно схватил его за шкирку и, не обращая внимания на возмущенное шипение и бьющие по воздуху когтистые лапки, вернулся с ним к столу, прижал к простынке и приступил к пеленанию. Когда кошка свирепо обороняется, иного способа справиться с ней нет, и, хотя не мне это говорить, пеленать их я научился не без изящества. Цель заключается в том, чтобы превратить пациента в тугой аккуратный сверточек, оставив открытой ту часть его организма, которой предстоит заняться – например, поврежденную лапу, или хвост, или (как в данном случае) голову. Мне кажется, миссис Бонд безоговорочно в меня уверовала именно в ту минуту, когда увидела, как я быстро и ловко закатал котенка в простыню, так что через считанные секунды он превратился в плотный матерчатый кокон, из которого торчала только черно-белая мордочка. Теперь Альфред был в полной моей власти и не мог оказать мне никакого сопротивления.
Я, как уже не раз намекалось, немножко горжусь этим своим талантом, и даже сейчас кто-нибудь из моих коллег нет-нет, да и скажет – «Пусть старик Хэрриот особенно звезд с неба не хватает, но уж кошек он пеленает мастерски!»
Выяснилось, что никакой кожицей глаза Альфреда не зарастали – этого вообще никогда не бывает.
– У него паралич третьего века, миссис Бонд. У животных есть такая пленка, которая быстро скользит по глазному яблоку, оберегая его от повреждений. У этого котенка веко назад не ушло – возможно, потому, что он очень истощен. Не исключено, что он недавно перенес легкую форму кошачьего гриппа – во всяком случае, организм у него заметно ослаблен. Я сделаю ему инъекцию витаминов и оставлю порошки подмешивать ему в корм, если вам удастся оставить его в доме на несколько дней. Через неделю, самое большее две, он должен совсем поправиться.