О всех созданиях – прекрасных и удивительных
Шрифт:
Он прищурился через створку на телят.
– Ага. Загнивание легких, ясное дело. Сейчас поветрие такое.
Мистер Кларк вперил в меня подозрительный взгляд. Как все фермеры, он свято веровал в мэллоковские моментальные диагнозы.
– Легких? А вы про легкие ни слова не сказали, молодой человек.
Я пробормотал что-то невнятное. Горький опыт научил меня не вступать в споры при подобных обстоятельствах. Изумительная способность живодера с первого взгляда определять причину болезни или смерти животного часто ставила меня в неловкое положение. Осматривать?
Теперь он повернулся к фермеру.
– Лучше я их сейчас прямо и заберу, Уилли. Им уж недолго осталось.
Я наклонился и приподнял голову теленка возле моих ног. Все были шортгорны, три серебристых, один рыжий, а этот – белый без единого пятнышка. Я провел пальцами по твердому маленькому черепу и нащупал под жесткими волосами бугорки рогов. Когда я вытащил ладонь из-под головы, она вяло опустилась на солому, и была в этом движении какая-то жуткая обреченность, тупая покорность судьбе.
Мои мысли прервал Джефф, взревев мотором. Он задним ходом подводил фургон к двери телятника, и, когда высокие некрашенные доски загородили свет, на душе у меня стало совсем скверно. Малышам за их коротенькую жизнь пришлось перенести две тяжелые поездки. А эта будет третьей, последней и самой роковой.
Живодер вошел в телятник и остановился рядом с фермером, поглядывая на меня. Я сидел на корточках среди неподвижных телят. Оба они ждали, когда я уйду, оставив тут доказательства своего бессилия.
– Знаете, мистер Кларк, – сказал я. – Даже если мы хоть одного спасем, это уменьшит ваш убыток.
Фермер посмотрел на меня без всякого выражения.
– Так ведь они издыхают, молодой человек. Вы же сами сказали.
– Да, конечно, но все-таки сегодня немножко другое дело.
– Эге! – Он неожиданно засмеялся. – Уж очень вам хочется попробовать ваши таблетки на них, а?
Я промолчал, глядя на него с немой мольбой.
Он на секунду задумался, а потом положил ладонь на плечо Мэллока.
– Джефф, раз уж этому пареньку так приспичило лечить моих телят, надо бы по его сделать. Ты ж понимаешь?
– Да ладно, Уилли, – ответил Джефф, ни на йоту не утратив обычного благодушия. – Заберу их завтра, с меня не убудет.
– Вот и хорошо, – сказал я. – Дайте мне прочесть инструкцию.
И выудил из жестянки указания к применению и быстро пробежал их, вычисляя дозы по весу телят.
– Начать надо будет с массированного приема. По двенадцать таблеток каждому, а потом по шесть через восемь часов.
– Так они же не проглотят, – заметил фермер.
– Надо будет истолочь и развести в воде. Может быть, пройдем в дом и начнем?
На кухне мы позаимствовали у миссис Кларк ее картофелемялку и принялись толочь таблетки, пока не набрали пять первых доз. Потом вернулись в загон и взялись за телят. Поить приходилось очень осторожно, потому что малыши совсем ослабели и глотали с трудом. Фермер приподнимал каждому голову, а я вливал раствор по каплям сбоку.
Джефф извлекал из всего этого неизъяснимое удовольствие.
– Так я утром заеду за ними, Уилли, – крикнул он без всякой насмешки или задней мысли (в этом я уверен). – От загнивания легких лечения нет! На следующее утро, направляясь к мистеру Кларку, я вспомнил эти прощальные слова. Джефф просто констатировал факт: запас собачьего мяса у него должен был пополниться на сутки позже, только и всего. Но, во всяком случае, утешал я себя, мне удалось попробовать, а так как я ни на что не надеюсь, то и особого разочарования не испытаю.
Едва я остановился во дворе фермы, как к машине подошел мистер Кларк и нагнулся к дверце.
– Из машины-то вам и вылезать незачем, – произнес он. Лицо его превратилось в угрюмую маску.
– А… – сказал я и внутри у меня все сжалось, хотя, кажется, я ничем этого не выдал.
– Вот сами посмотрите. – Он повернулся, и я пошел следом за ним к вагону. К тому времени, когда створки, заскрипев, отворились, мной прочно овладела холодная тоска.
Но делать было нечего, я поднял глаза.
Четверо телят стояли рядом и с любопытством глядели на нас. Четыре мохнатых малыша в жилетках из мешковины, ясноглазые, бодрые. Пятый вольготно расположился на соломе, рассеянно пожевывая бечевку, удерживавшую мешок.
Задубелое лицо фермера расползлось в веселой улыбке.
– Я же сказал, что вам и из машины вылезать нечего, верно? Для чего им ветеринар? Хворь-то прошла!
Я молчал. Мое сознание просто отказывалось воспринять то, что видели глаза. Тут пятый теленок поднялся на ноги и сладко потянулся.
– Видали?! – воскликнул фермер. – Потягивается! Больные-то они не потягиваются!
Мы вошли, и я начал осматривать телят. Температура нормальная, понос прекратился – что-то сверхъестественное. А белый теленок, который вчера был при последнем издыхании, вдруг, словно, празднуя возвращение к жизни, забегал по вагону, вскидывая ноги и брыкаясь, как необъезженный мустанг!
– Да вы поглядите на этого разбойника! – ахнул фермер. Мне бы его здоровье!
Я убрал термометр в футляр, а футляр сунул в карман.
– Ну, мистер Кларк, – сказал я медленно, – такого я никогда не видел! Все еще в себя прийти не могу.
– Куры петухом запели, одно слово, – согласился фермер и перевел широко открытые глаза на ворота. В них въезжала такая знакомая колесница смерти – фургон Джеффа Мэллока.
Когда живодер заглянул в телятник, на его лице не отразилось ничего. Правда, было трудно вообразить, чтобы какая-то тень могла омрачить эти розовые щеки, эти мирные глаза, однако мне почудилось, что клубы дыма из его трубки начали вылетать чуть быстрее. На самой трубке со вчерашнего дня появились новые фестоны – мне показалось, что я узнаю волокна печени.