О Вячеславе МенжинскомВоспоминания, очерки, статьи
Шрифт:
Комсомольская правда, 1934, 12 мая.
Копылов [83] . Встреча на заводе
Моя встреча с Вячеславом Рудольфовичем была в 1931 году. У нас на заводе овладели новым видом производства. В этот радостный день на заводе неожиданно появился Вячеслав Рудольфович. Тогда у нас директором был товарищ Евстигнеев (позднее он стал председателем Краснопресненского райсовета). Когда приехал Менжинский, Евстигнеев позвал и меня, как одного из
83
Инициалы депутата Моссовета, рабочего завода имени Менжинского Копылова, к сожалению, не сохранились. — Ред.
Мы прошли весь завод, рассказывая Вячеславу Рудольфовичу историю цехов. Осмотр продолжался несколько часов. А можно было бы его совершить и в полчаса. Но Вячеслав Рудольфович ходил очень медленно — тогда уже он чувствовал себя очень плохо, — и что ни десять шагов, то отдыхал.
— Вы не обращайте внимания на меня, — шутил Вячеслав Рудольфович, — вы побегите, а я вас нагоню.
Мы рискнули ему предложить:
— Вячеслав Рудольфович, завод у нас большой, а вы уже устали. Давайте мы вам притащим стул, вы будете ходить и отдыхать, а мы вам рассказывать.
Пришлось товарищу Менжинскому согласиться. Когда Вячеслав Рудольфович собрался уезжать с завода, он сам нам предложил:
— Давайте, старички, сфотографируемся.
Собралось нас человек 50 — самых старых рабочих завода. Были среди нас Смирнов, Новиков, Гневашев, Мантерев и другие. А когда снялись, товарищ Менжинский улыбнулся и сказал:
— Что же у вас старики такие молодые? Выходит дело, я самый старый среди вас…
В прошлом году у нас был большой заводской праздник. Заводоуправление и партком организовали дружескую встречу так называемых «десятилетников» (рабочих со стажем не менее 10 лет).
— Копылов, — сказали мне товарищи по цеху, — помнишь, ты с Менжинским по цехам ходил, завод ему показывал. Он, пожалуй, тебе не откажет, если ты придешь к нему и попросишь на наш семейный вечер приехать.
Написали мы небольшое письмецо (оно у меня и сейчас сохранилось), и отправился я с этим письмом к товарищу Менжинскому. Пришел к нему на работу, а мне сказали:
— Товарищ Менжинский обязательно приехал бы к вам, но здоровье ему не позволяет. Болен он!
Нечего говорить, что рабочие были омрачены этим сообщением.
Хорошее имя мы носим — менжинцы. До сих пор мы это имя носили с честью. Я думаю, что и дальше высокую честь называться менжинцами завод наш оправдает…
Вечерняя Москва, 1934, 11 мая.
П. И. Колосовский-Ковшик. Мудрый и чуткий человек
Окончание гражданской войны застало меня на Кавказе. В 1921 году меня, как имеющего чекистский опыт — в 1918–1919 годах я работал в органах ВЧК, — направили из Тбилиси в Москву, на курсы ВЧК. До Москвы добирался месяц, к началу учебы опоздал. На курсы меня не зачислили, а направили в распоряжение отдела кадров ВЧК. Здесь получил назначение в отдел секретно-оперативного управления. Начальником этого управления вскоре стал Вячеслав Рудольфович Менжинский.
Скромно, но аккуратно одетый, всегда спокойный, с неизменной своей доброй улыбкой, он невольно располагал к себе людей. В обращении
Да и как было не любить, не уважать этого человека, беспощадного к врагу, но чуткого, внимательного к товарищу, готового разделить с ним и радость успеха и горечь несчастья!
Не так давно мой старый товарищ по работе в ВЧК — ОГПУ Юрий Владимирович Садовский прислал мне письмо, в котором рассказал об одном эпизоде, характеризующем, как мне кажется, Вячеслава Рудольфовича как человека исключительно мудрого, чуткого, старавшегося своей сердечной теплотой поддержать товарища. С разрешения товарища Садовского я приведу здесь его письмо.
«В сентябре 1928 года я, — пишет Ю. В. Садовский, — пережил тяжелое нервное потрясение — трагически погибла моя жена. Когда через несколько дней пришел на работу, мне помощник начальника отдела И. Ф. Решетов передал распоряжение руководства — выехать в длительную командировку в Ташкент и Самарканд. По возвращении из командировки подготовить подробный доклад товарищу Менжинскому о состоянии работы по своему направлению на местах.
На другой день я выехал в Среднюю Азию, не подозревая, что командировка организована с целью, главным образом, отвлечь меня от тяжелых переживаний.
По дороге меня несколько удивило особое внимание ко мне местных чекистов. В Самаре (ныне Куйбышев) и Оренбурге ко мне в вагон пришли сотрудники местных органов. На вокзале в Ташкенте встретили товарищи, близкие по работе в Фергане и Узбекистане в 1921–1922 годах. В Самарканде я встретился с братом Дмитрием, военным следователем, в прошлом сотрудником Особого отдела. С Дмитрием мы были очень близки и дружны.
По возвращении из командировки я был приглашен к товарищу Менжинскому… Предложив мне присесть на диван, он попросил рассказать о поездке, о впечатлениях. Я начал говорить о состоянии дел на местах. Но Вячеслав Рудольфович прервал меня, сказав, что об этом он знает из докладной записки.
— Расскажите о впечатлениях от встреч с людьми, об изменениях в Узбекистане, ведь вы там раньше работали, и есть с чем сравнить.
Действительно, рассказать было о чем. За пять лет в Средней Азии произошло столько разительных перемен! А как изменились люди, как выросли местные кадры! Вячеслава Рудольфовича особенно заинтересовал рассказ о встрече с товарищем Юлдашем Ахунбабаевым, тогдашним председателем Туркестанского ЦИК. Ахунбабаева я хорошо знал еще с 1921 года, когда он, будучи членом президиума Ферганского облисполкома, создавал волостные комитеты бедноты, командовал добровольческим отрядом по борьбе с басмачеством. Бывший батрак теперь возглавляет верховный орган власти Узбекистана. От Ташкента до Самарканда мы с ним ехали в одном купе. Внешне Ахунбабаев остался таким же, что и в 1921 году: тот же зеленый полосатый халат, широкие шаровары, заправленные в мягкие ичиги, та же тюбетейка. Но как он вырос духовно! Это мудрый государственный деятель, широко мыслящий, сознающий свою ответственность в то же время простой, спокойный, немногословный.