О зверях и людях
Шрифт:
Его преемником позднее явился венгр Эслер, который шесть лет был рабом при дворе абиссинского негуса Теодора и был освобожден из рабства англичанами. Он присоединился к одному из транспортов Казановы, а впоследствии сам объезжал вверенный ему участок в Абиссинии.
Быть может, читателю интересно дослушать до конца рассказ о злоключениях этого транспорта зверей, которые во многих отношениях являются типичными. Наиболее трудная и опасная работа заключалась, само собой разумеется, в выгрузке и размещении животных. Жирафы, слоны, буйволы, антилопы, ящики с хищниками должны были быть погружены паровым краном на борт парохода «Уран», направлявшегося в Триест. Можете мне полностью поверить, если я скажу, что при виде болтающихся между небом и землей животных мною овладел страх. Снимать с животных путы было гораздо труднее, чем надевать их. Жирафов, например, нужно было класть набок. Иначе они не давали снимать с себя веревки, и как бы быстро это ни делалось, все же длинноногие животные успевали угостить окружающих изрядным количеством пинков. Брат мой Дидерих получил однажды такой удар в грудь, что упал без чувств. К счастью,
По пути следования животных скапливались такие толпы народа, что требовалась помощь специального отряда полицейских для расчистки дороги. Для меня и сейчас остается загадкой, как при этом не произошло ни одного несчастного случая.
По мере движения каравана через Вену, Дрезден, Берлин в Гамбург он распадался на части. В королевском зверинце Щёнбрунн в Вене остались два жирафа, один слон и много мелких зверей. В Дрездене обрели свое новое местожительство также два жирафа и несколько других животных; Но большую часть животных взял Берлинский зоологический сад, в котором только что были отстроены новые павильоны. В Берлине остался носорог, первый из африканских носорогов, привезенный в Европу со времен римского владычества. Когда я покидал столицу, мой транспорт зверей уже значительно уменьшился. 8 июля мы благополучно прибыли в Гамбург. Невиданные никогда ранее суданские жирафы и молодые африканские слоны, а также другие заморские животные из Нубийской пустыни произвели здесь, на побережье Северного моря, сильный фурор. Художник Лейтеманн поспешил сюда, чтобы сделать зарисовки для «Gartenlaube». Зоологический сад в Гамбурге приобрел четырех жирафов, за ними последовали буйволы, медоеды и некоторые другие звери; остатки каравана впоследствии попали в Лондон и Антверпен. Если это описание перипетий, происходящих с этим большим транспортом животных, заинтересовало читателя, то я хотел бы отметить, что это только половина всего рассказа, причем половина наименее интересная, так как история транспортировки зверей по Европе далеко уступает по своей увлекательности и занимательности истории их перевозок по диким областям Африки, о чем будет рассказано в последующих главах.
С тех пор как я в начале 1866 года взял в свои руки все дело торговли зверями, я уже не знал покоя. Я был то на берегах Рейна, то у Красного моря, и когда возвращался домой, телеграммы, полученные в мое отсутствие, снова призывали меня куда-нибудь вдаль. Поездки не стали реже и тогда, когда я И марта 1871 года, уже под новым, черно-красно-белым флагом, обзавелся собственным домашним очагом. Все же мое свободное время принадлежало теперь семье. Из десяти человек детей, которых подарила мне моя жена, только пять остались в живых — три девочки и два мальчика. Оба — Генрих и Лоренц — стали сегодня моими компаньонами, они тоже давно уже счастливые супруги, а дочери самые старательные хозяйки. Живое Доказательство этого благополучия — тринадцать окружающих меня внучат.
Средства передвижения так усовершенствованы за последние годы, что трудно себе представить затруднения, какие приходилось преодолевать когда-то при перевозке людей и животных. Так, однажды я купил у владельца зверинца Августа Шольца партию зверей и перепродал ее за крупную сумму — 70 тысяч франков — хозяину одного из французских зверинцев Пияне. Чтобы доставить животных к месту назначения — в Италию, нужно было перевалить через Сен-Готард, так как туннель в этих горах был пробит лишь спустя десять лет. Понадобилось по крайней мере сто двадцать мулов, чтобы переправить транспорт животных через горы. Это был самый большой в наше время караван животных, и должен признаться, что, проведя его, я еще больше восхищался Ганнибалом, который за две тысячи лет до меня прошел примерно по этому пути со своими слонами.
При оформлении этой сделки я впервые столкнулся с дрессировкой животных, которая сыграла столь большую роль в нашем предприятии впоследствии и которой я дал совершенно новое направление. В караване находилось несколько групп дрессировщиков, которые возглавлялись специально приглашенным Робертом Даггезеллом.
Львы отгрызли ему один за другим три пальца, обрубки которых он украшал толстыми золотыми кольцами с большими драгоценными камнями. Это было, может быть, и не слишком красиво, но зато служило хорошей деловой рекламой. После двухлетнего турне по Италии, во время которого в Риме он был персонально отмечен итальянским королем Виктором-Эммануилом, Даггезелл пришел к нам, и я собрал ему целый зверинец. Он был очень смелый человек и в то же время умел забавлять зрителей
Вскоре после начала австро-прусской войны 1866 года я поехал во Франкфурт-на-Майне. Город был полон солдат, шума и возбуждения. Меня вызвали туда письмом из Зоологического общества, желавшего ликвидировать свой зоосад. И снова мой милый конкурент Джемрач из Лондона остался с носом, так как ему удалось добраться только до Кельна, потому что прямое сообщение между Кельном и Франкфуртом было прервано. Хотя и я тоже застрял в Кельне, однако сначала по железной дороге через Кобленц, затем пароходом и в экипаже, я все же достиг взбудораженного Франкфурта как раз в тот день, когда разыгралось знаменитое сражение у Ашаффенбурга. Тысячи ганноверских и баварских солдат проходили через город со своими пушками и обозами. В течение получаса я закончил во Франкфурте свои дела и вскоре находился уже на борту парохода, направляющегося в Кельн. То ли из-за контраста между картиной возбуждения во Франкфурте и тишиной, царившей на Рейне, а может быть и вследствие внутреннего удовлетворения от удачно завершенного дела, но первая поездка по Рейну оставила во мне впечатление лучшее, чем все другие поездки, которые я когда-либо совершал в своей жизни.
Слоны…
Спустя несколько дней я в сопровождении моего отца уже опять ехал в Вену, куда снова прибыл из Африки транспорт зверей, среди которых было семь слонов. Из-за военных действий пришлось сделать крюк через Франкфурт и Линц, так что мы попали в дунайскую столицу лишь через сорок часов. О мелких, хотя и интересных приключениях, без которых не обошлась и на этот раз перевозка зверей, но которые для меня являлись лишь побочными несущественными явлениями, я здесь рассказывать не стану. На обратном пути я заметил, что мои слоны страдают от колик. Я приказал в Нюрнберге отцепить вагон от поезда, так как одно из животных от слабости уже не могло стоять на ногах. Существует очень простое средство избавить слонов от этой болезни: поскольку колики большей частью вызываются недостатком движения, то лечить эту болезнь следует моционом. Я вывел семь своих африканцев на прогулку во двор вокзала и через два часа с удовлетворением заметил, что прогулка возымела свое благотворное действие. Когда мы снова погрузились в вагон, вдруг появился, весь багровый от ярости, начальник станции и поднял ужасный шум. И, должен сознаться, не без основания, так как слоны после себя оставили такие следы, которые должны были быть уничтожены при помощи метлы и мусорной лопатки. Я дал начальнику станции чаевых для его людей, и инцидент был исчерпан. Но на этом неприятности еще не кончились, худшее было впереди.
Не задолго от отхода поезда я отправился в город и купил там несколько бутылок рому и сахару. Из этого я сварил слонам крепкий грог — хорошее лекарство против колик. Оно, действительно произвело на слонов прекрасное действие, они шли в веселое настроение. Один из слонов, по-видимому, получил этого лекарства больше, чем нужно, так как начал делать разные глупости, боксировать со своими товарищами и сильно лягать их ногами. Этому буяну пришлось дать еще дополнительную порцию грогу, после чего он опьянел окончательно и повалился на солому. Он крепко проспал более шести часов. Вместе со сном прошло и опьянение.
Погрузка слонов на пароход
Четыре дня и четыре ночи мы добирались до нашей конечной станции — Харбурга. Отсюда животных на пароходе перевезли в Гамбург, где нас на набережной встречал мой приятель Райе. При выгрузке слонов он получил от одного африканца такой удар хоботом, что буквально проделал сальто-мортале в воздухе и, упав на землю, пролежал несколько минут без чувств. К счастью, он отделался только синяками, а слон остался, очень доволен результатами своего удара. Некоторые из этих слонов отправились за океан, в Америку, и были проданы там по 8500 долларов. Эта была самая высокая цена, которую до тех пор когда-либо платили за молодых слонов.
В 1867 году я снова получил два больших транспорта с африканскими зверями из Судана, служившего в течение многих лет самым крупным поставщиком животных для Европы. В составе первого транспорта было пять жирафов и один слон, которых привез из Египта немецкий купец Бернард Кон, баварец по происхождению. В своих поездках по торговым делам он кое-что слышал о Казанове и Гагенбеке, и это навело его на мысль самому собрать и привезти животных в Европу.
О них он дал мне телеграмму из Триеста. Жирафы были как раз те животные, которые были мне тогда нужны. Большие затруднения вызвала доставка этих животных с парохода на вокзал. Каждого жирафа должны были вести два человека. Слона повел я сам. Едва отперли двери конюшни, где находились животные, как все жирафы вместе со своими проводниками сорвались с места и помчались галопом по улице. Я передал Кону слона, позвал своих людей на помощь, и нам удалось ценой больших усилий в конце концов загнать длинноногих в вагоны.