О. и Т.
Шрифт:
Татьяна ухватила Валерку за причинное место и повела в сад, Ольга вопросительно взглянула на меня и я подтолкнул ее к трескучей лестнице.
Зоной разврата здесь служил второй этаж, на первом лишь готовились.
Тут дрожала египетская жара.
Широкая кровать, казалось, оплавилась до плоского состояния.
Я распахнул окно; стало еще жарче.
– Слушайте, давайте на стуле, что-то мне захотелось сидя, – предложила Ольга, когда я откинул горячее покрывало. – Для начала.
– Как
Равновесие ко мне еще не пришло.
Валерка ощущал себя с сестрами, как пустомозглая полосатая рыбка между двумя кораллами.
Для меня – впадающего в возрожденческое титаномыслие – действо было слишком динамичным.
Стулья на мезонине стояли доисторические – не тонкие венские, а дубовые, приемлемые для нагрузок.
Я опустился, прочно оперся на спинку.
Нужный градус еще не пришел.
Ольга это заметила – умная, никуда не торопила, стояла, источая запах женщины.
Подстегивая себя, я опустил руку на низ ее сильно заросшего живота.
– Валерий просил меня побриться, а мне не хочется, не люблю.
Интимные места, выскобленные до зеркального блеска, были Валеркиным пунктиком.
Я не понимал таких пристрастий.
Мне нравилась буйная растительность семидесятых – известная, конечно, лишь по винтажной порнографии.
– Я тоже не люблю обритости, – сказал я. – У вас в самый раз, Ольга.
– Спасибо, Виктор, – она ласково улыбнулась. – Приятно слышать.
Что было в этом месте у Татьяны, я не помнил – точнее, не разглядел.
Я отметил лишь, что грудь у старшей в самом деле огромная, а соски некрасивые, причем левый больше правого.
– Идите сюда, – позвал я.
В самом деле, смешно было томиться растерянностью, когда меня ждала обнаженная молодая женщина, а впереди ожидала другая.
– Только вы, пожалуйста, не торопитесь. У вас слишком большая пиписька.
– Какая она «большая»? – я невольно усмехнулся. – Мальчишкой дурью маялся, измерял – всего девятнадцать сантиметров… даже восемнадцать с половиной. Не думаю, что с тех пор она стала длиннее. Я не коньяк. чтобы с годами повышать качество.
– Я не о длине, о толщине, – с очередной улыбкой ответила Ольга.
– Так, может…
Младшая из сестер вдруг показалась нежной, как хрупкая лилия.
Заниматься с ней болезненным сексом мог лишь огородный колун.
– Да нет, Виктор, что вы!
Грудки качнулись вверх, вниз, в стороны.
Они были небольшими, но уже слегка обвисшими, с ровными крупными сосками – неожиданно темными при очень светлой коже.
– Просто в первый раз…
– Я не сделаю вам больно, – пообещал я.
Расставив ноги, Ольга опустилась на
Внутри у нее оказалось узко, как в их дворе, но все-таки влажно и горячо.
Бедра, опустившиеся на меня, тоже оказались влажноватыми, совершенно прохладными.
– Вы как? – спросил я.
Переговоры не казались мне ненормальными.
Я был не безмозглым мачо, я не мог причинять женщине неудобства.
– Терплю. Внутри ураган, но привыкну.
Импульс, пробежавший по Ольгиному телу, в самом деле напомнил преддверие торнадо.
– Поцелуйте мне грудь, пожалуйста.
Я подался вперед, нагнулся, поймал губами сосок.
– Сильней. Целуйте сильно, кусайте. Тут хочется чтобы было больно.
– Но…
– И попу, пожалуйста, сдвиньте мне посильнее.
Слияние с Ольгой из-за всех этих реплик казалось до ужаса обыденным и шло вразрез с классическими штампами.
Тут не было намека на какие-нибудь вдохи и выдохи при нарастающей Луне.
4
– Все. Ура, получилось.
Слова прозвучали спокойно, точно речь шла о том, что Ольга впервые испекла новый пирог и он вышел не сырым и не сухим, а идеальным.
В российской культуре о сексуальном удовольствии полагалось говорить иначе.
На самом деле слов сейчас не требовалось – никаких вообще.
Невозможно было сымитировать счастливо покрасневшее лицо; да и влага, пролившаяся между нами, относилась не ко мне.
Удивило лишь то, что у Ольги «получилось» со мной с первой попытки.
Вероятно, сестры выходили из привычного разряда.
– Спасибо вам, Виктор.
Я оторвался от Ольгиной груди.
Потянувшись, она поцеловала меня со всей возможной нежностью.
– Теперь…
– Простите, Виктор, – перебила Ольга. – Вы все-таки для меня великоваты, я к вам еще не привыкла. Вы, пожалуйста, завершите с Таней. У нее писька широкая, ей будет в самый раз.
– А где она? – спросил я, словно это имело какое-то значение.
– Да вон они там с Валерием.
– Где?
– Вон же, вон.
Ольга взмахнула руками, повеяло вспотевшими подмышками.
– Извините, Виктор, не сообразила. Вы спиной к окну, а я видела их всю дорогу, это меня так воткнуло…
Она слезла на пол.
Я поднялся, обернулся, наклонился к окну – слишком низкому для моего роста.
Внизу на площадке лестницы, соединяющей террасы, сквозь мельтешение листьев белели два тела, плотно прижатые друг к другу.
Татьяна стояла прямо, держась за стволы раздвоившейся яблони; можно было подумать, что она просто глядит в туманну даль за рекой под обрывом.