О. Р. З. или Сказ о том, как Михалыч пить бросал

Петракеев Андрей Алексеевич

— Вот тебе мой совет, Серёжа, примешь ты его или нет, твоя воля. Езжай-ка ты за город, там у меня один знакомец живёт стародавний, он тебе поможет. Но только помни, что если без желания бросить пить поедешь, ничего у тебя не получится и он тебе помочь не сможет. Прямо завтра и езжай, с утра. Адресок я тебе вечерком занесу. Токмо если решил ты завязать пить, уже и не пей.

— А поможет? — Серёга оживился. — Он кто этот Ваш знакомец? Врач?

— Он и тело врачует и душу. Колдун он.

— А крыша у

меня не поедет, баб Надь?

— Твоя крыша уже поехала, тебе её поправлять надо. Вот он тебе и поможет её поправить, ежели сам того желаешь.

— Желаю, — Серёга встал с лавочки, — желаю.

— Вот и иди домой с миром. Вымойся, побрейся, одёжку чистую приготовь. А я вечерком зайду.

Серёга кивнул и, бросив старушке — спасибо, — поднялся по ступенькам и шагнул в подъезд. Баба Надя посмотрела ему в след и покивала, потом посмотрела на кота, что, прикрыв глаза, мурчал лёжа на её коленях.

— Вот и ладно, может хоть этого оболтуса спасём, да, котейка?

Серёга маялся, не зная чем занять себя до вечера. Он и пропылесосил полы. Дважды. Перемыл всю посуду, засунул одежду в стиральную машину. Трижды. С одного раза вся не поместилась. Протёр пыль во всей квартире. Когда протирал секретер, наткнулся на фотографию в рамке, где он, улыбающийся, здоровый как слон, обнимает мать.

Серёга присел на диван и, держа в руках фотографию, заговорил. Он говорил с матерью, просил у неё прощения, спрашивал совета, рассказывал о своих бедах, и ему казалось, что мать улыбается и, в улыбке её он видел ответ — всё будет хорошо, сынок.

В восемь вечера пришла баба Надя. Она переступила через порог и тут же оглядевшись, отметила:

— Прибрался, проветрил, всё помыл. Порядок навёл, молодец. Будут с тебя люди, Серёжа, коли мухи не съедят.

Серёга пригласил старушку в комнату и, усадив на диван, метнулся в кухню, где под парами стоял чайник, а в креманку наложено варенье и печенье в плетёнке. Собрав всё на поднос, прихватив пару чашек и ложек, он принёс угощение в комнату и поставил на журнальный столик.

— Во, баб Надь, угощайся! — Серёга пододвинул столик ближе к старушке, а сам устроился на полу, напротив.

Баба Надя, степенно и не спеша, попила чаю с вареньем, которое, кстати, сама и принесла Серёге пару недель назад, испробовала печенья и слегка отдуваясь, поблагодарила хозяина.

— Ну, Серёжка, молодец, чаем попотчевал. Давненько я так чаёк не пивала. — Баба Надя вынула из кармана халата сложенный пополам тетрадный лист и подала Серёге. — На вот, посмотри. Это адрес, по которому поедешь завтра.

Серёга развернул лист и стал читать.

— Московская область, Коломенский район, деревня Воловичи, — далее он стал читать подробную инструкцию как проехать до этой самой деревни.

— Там я тебе выписала время отправления электричек до Голутвина,

это где-то часа два с половиной, там по городу до автостанции по Озёрскому направлению. На автобусе около часа или минут сорок, уж не знаю, как там сейчас автобусы ходят. Ну и пешком пройдёшься или попутку поймаешь. В общем, к вечеру доберёшься. Дом Шеремета стоит в лесу, а не в самой деревне. Спросишь у местных как пройти к Шеремету, там любой укажет. Только ничего не говори никому, спросят, кто такой, скажешь к деду еду, не был с мальцов. Всё понял?

— Ну, да вроде бы. Только как это получается, еду до Коломны, а станция Голутвин? Название чудное.

— Эх ты, темнота! — баба Надя постучала костяшками пальцев по столику. — Вот живём мы в Москве, а вокзал, с которого ты поедешь, называется Казанским. Следующая остановка будет Электрозаводская. Но это ведь тоже Москва. Так и там, есть станция Коломна, и есть Голутвин, это центральный вокзал. Можешь выйти на станции Коломна, там сядешь на трамвай, девятку и доедешь как раз до автобусной станции. Ну, я там тебе всё написала. Ладно, пойду я, а то сейчас новости будут, посмотреть, что в мире творится. Ты вставай завтра пораньше и езжай, одёжку с собой какую возьми, чай не в пансион едешь, в деревню. Сколько скажет Шеремет, столько и будешь у него.

— Всё понял, баб Надь. — Серёга встал и пошёл провожать соседку.

Вернувшись в комнату, он собрал угощения обратно на поднос и отнёс в кухню. В другой раз он просто свалил бы всё в раковину, но сейчас, включил воду и перемыл чашки и ложки.

Спать Серёга лёг заполночь, пришлось собрать вещи, как и велела баба Надя. Старые армейские траки, джинсы, свитер, что мать вязала, две пары носок, трусы, пара футболок, всё поместилось в спортивной сумке, с которой Серёга ходил раньше в качалку.

Зазвонил телефон. Серёга снял трубку.

— Да, я слушаю.

— Михалыч, ты? — звонил Серёгин дружок, Колян.

— А ты кому звонишь?

— Тебе.

— Значит я, чего хотел?

— Эта, слышь, Михалыч, я тут у Таньки Евсеевой подвис, короче бухаем тут мы по-полной. В общем, подруга тут у неё есть, вот я и подумал, звякну тебе. Короче, бери пару пузырей и дуй сюда. Слышь меня?

— Слушай Колючий, пошёл ты на хрен со своими подругами, недосуг мне по хатам шляться, — огрызнулся Серёга.

— Ты чё, Серый, приболел?

— Да нет, я в порядке.

— Серый, я тебя не узнаю! От баб отказываешься, выпить с лучшим другом не хочешь! У тебя чё, ОРЗ? Непорядок! Нехорошо от коллектива обиваться. Ты не приболел часом?

— Я в завязке, — буркнул Серёга в трубку.

— Михалыч, ты слишком резко завязал! Так не делается! Завязывать нужно постепенно, как я вот. А то можно и ОРЗ подхватить. — Колян засопел в трубку. — Ну, чё, приедешь?