Оазис человечности 7280/1. Воспоминания немецкого военнопленного

Биркемайер Вилли

«Ну, — говорит он, — на это дело надо начальника, «старика», подвигнуть обязательно! А то ведь все равно неизвестно, куда наш заработок девается».

Сказано — сделано, тут же идем к Владимиру Степановичу. Комендант ему докладывает, я рассказываю про начальника цеха, и начальник лагеря тут же соглашается. Приказывает шоферу Дмитрию, который уже возил меня на завод, завтра же свезти Эрвина и меня на фабрику, где шьют рукавицы. А он, Владимир Степанович, еще сам переговорит с начальником той фабрики и с Петром Ивановичем.

Вот тебе на, из-за суматохи с рукавицами я совсем забыл про Нину! Ну, ладно,

постараюсь как-нибудь попасть завтра на завод; надеюсь, что Дмитрий меня не подведет.

Вернулся в комнату, Макс уже принес суп и для меня. И тут я вспомнил, что с самого утра за весь день ничего не ел. Сначала был с электриками на станции, видел Нину, потом в мартеновском цеху, потом это дело с рукавицами…

Ничего себе военнопленный, про кормежку забыл от трудового энтузиазма! Я что — рехнулся? А сегодня еще репетиция в театральной бригаде. Макс строго велит не отлынивать, и я иду туда. Мы репетируем, и под музыку и пение я почти забываю об усталости.

В начале седьмого утра, как договорились, встретились с Эр-вином и Дмитрием. Уселись, тронулись, и только тогда Дмитрий приветливо со мной здоровается — крепко жмет руку. И объясняет: здороваться с пленными запрещается. Сумасшедший мир! Только вчера в цеху Иван при всех поцеловался со мной, прощаясь. И еще Дмитрий сказал мне, что наша экскурсия к его Наташе незамеченной не осталась. Но ничего страшного, он выкрутился. Кто выполняет поручения Владимира Степановича, может за себя не беспокоиться…

И вот что рассказал Дмитрий. Владимир Степанович был в Красной Армии большим начальником. Когда эта местность была оккупирована немецкой армией, Владимир Степанович попал в плен. И немцы назначили его на высокую должность: он стал здесь вторым после немецкого Natschalnik'a человеком на металлургическом заводе. А когда немцы отсюда бежали, Владимир Степанович сумел сделать так, чтобы завод не взорвали, и он достался Красной Армии невредимым. Вот поэтому Владимира Степановича не отправили в штрафной лагерь за сотрудничество с немцами, а только понизили в звании до лейтенанта… «Поверь мне, Витька, все так и есть. И для многих русских военных Владимир Степанович по-прежнему генерал!»

Ехали почти два часа, за ночь намело много снега. На фабрике встретились с директором и заведующим производства. Судя по размерам фабрики, она должна бы шить рукавицы на всю Россию, однако многие машины бездействуют. Заведующий производством Игорь Иванович объяснил, что не хватает ткани и многим швейным машинам нужен ремонт. И прежде чем идти к директору, повел нас на склад и показал, сколько там таких машин. А на фабрике нет ни специалистов, ни запасных частей, чтобы их отремонтировать.

Швейные машины оказались немецкими; остались они здесь от оккупации или их привезли из Германии после войны, не знаю. Наш Эрвин осмотрел их внимательно и сказал, что хорошо бы взять штук пять и две из них разобрать на нужные для ремонта детали. И все пошли в кабинет директора договариваться. А там уже накрыт стол — опять угощение, и, на мое счастье, бутылок с водкой не видно. Natschalnik, директор фабрики Анатолий Сергеевич, приглашает нас за стол, секретарша принесла дымящийся чай.

Хозяева объясняют, что неисправные швейные машины, которые мы видели, можно

забирать хоть сейчас. На складе есть, оказывается, еще какие-то запасные части, только неизвестно, какие именно. Присылайте грузовую машину и забирайте к себе в лагерь всё! Конечно, мы с Эрвином к такому повороту событий не были готовы — нам бы прежде всего получить поскорее, лучше всего сегодня, хоть сколько-нибудь рукавиц. Когда смотрели фабрику, видели их целую кучу. А Игорь Иванович будто прочел наши мысли и говорит: «А если хотите взять рукавицы сегодня, так берите их, сколько влезет в вашу машину». Не знаем, как уж его благодарить, ведь нашим товарищам приходится обматывать руки тряпками, на таком морозе невозможно работать голыми руками…

Разумеется, мы согласились, и к тому же отдали должное вкусным вещам на столе. Тостов и выпивки, слава Богу, не было. А шофер Дмитрий все это время ждал в комнате у секретарши. Наверное, здесь так принято. Но его тоже покормили.

Потом пошли на склад продукции, Дмитрий подогнал машину к воротам, и ее нагрузили рукавицами — прямо так, навалом; ящиков или коробок здесь нет. Я уверен, что рукавиц натолкали в машину не одну сотню пар. А Игорь Иванович посоветовал приезжать в следующий раз с мешками. Вот только как же это все запишут? Мы же ничего не платили!

«Ruka ruku mojet!» — сказал Игорь. Ладно, будем надеяться, что Эрвину с его мастерами удастся починить им швейные машины. Тогда, может быть, всем пленным в лагере достанутся рукавицы…

Пока ждали грузовик для неисправных швейных машин, мы с Эрвином еще раз осмотрели склад швейных машин и кое-какие запасные части нашли. По упаковкам видно, что все это привезено из Германии. Видно, демонтировали такую же фабрику и грузили все вперемешку, как попало. Пришла большая машина, часа три грузили в нее вместе с двумя здешними рабочими тяжеленные швейные машины, их было пятьдесят две. Было уже темно, когда попрощались с хозяевами и поехали на машине Дмитрия домой в лагерь. А грузовик со швейными машинами придет уже завтра.

В лагерь вернулись, когда было уже совсем поздно. Я побежал к коменданту Максу — рассказать, что мы привезли полную машину настоящих рабочих рукавиц. Он обрадовался и послал поскорее разгрузить их, чтобы рукавицы достались завтра рабочим силикатного цеха, а не кому попало.

Когда все это было сделано, Дмитрий попрощался и уехал, а комендант Макс Зоукоп повел Эрвина и меня к себе, чтобы мы ему рассказали о нашем «приключении» во всех подробностях. И еще я ему рассказал, что говорил шофер Дмитрий про начальника лагеря. Оказалось, Макс все это и без меня знал; а мне велел помалкивать: Владимир Степанович не любит, чтобы вспоминали о его прошлом.

Я, конечно, вспомнил, что сегодня — то самое «poslezaw-tra», когда Нина на электростанции, но ехать туда с ночной сменой не решился, очень уж странно это бы выглядело. Ну, ничего, я же не последний день на заводе!

Вернулся в нашу комнату, а там пусто — все на репетиции. Кто-то съязвил: «Эге, вот и наша Дива пожаловала!» А я, раздевшись, рассказал им о нашей экспедиции за рукавицами. И мы с удовольствием репетировали допоздна наш рождественский концерт. А главный повар велел принести нам на ужин лишнюю кастрюлю супа.