ОАЗИС. Вторжение на Таймыр
Шрифт:
Последним по делу, что они сказали друг другу в тот ответственный момент, когда академик, смачно поцеловав ухоженную миниатюрную женщину, осторожно загрузил пузо в серебристый кроссовер, было:
– Знаешь, что единственно хорошее есть во всём происходящем? Власти неизбежно поймут, что развивать базовые науки, труды которых и формируют представление общества о реальном мироустройстве, нужно "до", а не "после".
– То есть до того момента, покуда… - начал Андрей.
– Не раздастся крик "Я не знаю что это, но оно надвигается на нас!", - теперь почему-то уныло продолжил его мысль
У скалы
Он отставил винтовку в сторону и удивился, как легко выпустил из рук оружие.
Именно сейчас, стоя на этом месте, Квест вдруг осознал, что практически перестал бояться.
Когда Квест поднимался по склону, у него неожиданно затряслись колени - мелко и противно, Димка боялся, что женщины заметят его страх и начнется паника. Готовились, готовились… А здесь этот страх прошёл. Осталась опаска.
Что-то переключилось в голове. "Наверное потому, что ты адаптировался к ситуации, - подумалось ему.
– Потому, что твёрдо уяснил порядок возможных действий, более или менее знаешь признаки и результаты своевременного выстрела". Осталась боевая настороженность, понимание опасности и готовность к отпору. А вот тот липкий, мелкий какой-то, но постоянный назойливый страх перед появлением чудовищ пропал. Квест помнил, как те орали после попадания в бочину серебряной пули. Но он ошибался, думая, что привык. Он просто приспособился.
Остался лишь страх за близких, главный подвижник ежедневной бытовой активности. Потому что твои близкие тоже перестали бояться, но так же переживают - за тебя. Люди начинают чувствовать друг друга остро и моментально, не дают совершать ошибки и вовремя замечают любую опасность. Вот так и появляется коллектив по-обыденному смелых людей, способных осваиваться на враждебных землях.
Если бы на месте Димки оказался Игорь Лапин, склонный к историческим параллелям-аналогиям, то он наверняка подумал бы, что точно так же исчезал обезоруживающий, парализующий волю к сопротивлению страх у многих людских поколений первопоселенцев и первоосвоителей, разбросанных по всем уголкам изведанной Ойкумены.
Этот феномен отлично знали буры Африки и трапперы Северной Америки, золотоискатели и жители сибирских фортов, южноафриканских кордонов и застав по рекам Оранжевой и Лимпопо, первые белые торговцы Соломоновых островов, обитатели енисейских и обских станков и острогов, воины-землепашцы из надтеречных станиц в предгорьях и семьи горцев вокруг высокогорных боевых башен Кавказа…
Все они могли выжить, лишь занимаясь привычной работой. Той самой "рутиной". В этом и был их гениальный способ выживания, в обыденной работе, а не в стоянии сутками у бойницы с мушкетом. И тогда окружающие тебя враждебные силы поймут, что ты сюда пришел всерьёз и надолго. Для того, что бы прокормить себя и свою семью, они должны были научится пахать, сеять, ремесленничать и охотиться, пасти стада и строить жильё, невзирая на ежедневную вероятность появления смертельной опасности - боевого отряда команчей или набеговой банды чеченцев-абреков, группы свирепых следопытов-хантов
Первопоселенцы всегда интуитивно понимают и принимают всю сложность философии стоицизма Марка Аврелия. Жизнь делится на составляющие, которые никто не в состоянии контролировать (и здесь требуется все твое мужество), и составляющие, кои можно и нужно контролировать (а здесь требуется особая осмотрительность). Эта философия - часть их бытия. У поселившихся на диких землях людей просто нет другого выхода, как перестать пугаться и начать готовиться. Ибо от паники к удаче вас, уважаемый, ведёт простая и известная истина: "Vis pasem - para bellum" - "Хочешь мира - готовься к войне".
И горе не готовому.
– --
Сегодня Димка решился на давно запланированную вылазку. Стоял чудесный день, почти безоблачный, чуть ветреный, немного прохладный для лета, но прекрасно подходящий для прогулок. Утром неподалеку от них через реку спокойно переправилось небольшое оленье стадо. Люди переправились в час дня.
В очередной раз Квест подумал, что где-то тут всё-таки должна быть обычная деревянная лодка или же, что более вероятней - "ветка", традиционной лёгкое судно огромного Енисейского края. На своём берегу он её пока не нашел.
Через полчаса они все втроём стояли возле скалистого выступа у северного склона большого оврага, поросшего густым ивняком. Еще одна груда камней, пониже и пожиже, находилась на соседнем холмике в ста пятидесяти метрах к востоку. Тот холм был некрасивый, да и низкий. А вот с этого холма-скалы в бинокль отлично просматривалась и вся река до поворотов, и свой берег с одинокой хижиной, над трубой которой еле заметно змеился дымок, брод-переправа и даже статуя деревянного идола. Гораздо лучше себя чувствуешь, если родной угол совсем рядом.
Скала была странной формы.
К ней путники подошли буквально крадучись, с опаской вглядываясь в длинные тени. Как бы расколотая пополам, она состояла из двух огромных, почти одинаковых половин, поставленных вертикально. Неплохое место для охотничьей засады, кстати… Это Квест приметил еще на подходе. Плоская каменная плита (напоминающая могильную), лежала на дне узкой щели в скале. У самого основания скалы стены "разлома" имели два природных отверстия, слово бойницы: одна через реку на юг, другая - на север, на бесконечную россыпь темных озер в тундровой долине.
Обзор отличный, а тебя не видно! Если тут засесть с винтовкой, то можно держать оборону эффективно и долго. Но желания делать в этом месте засидку, поджидая стадо оленей, у Димки почему-то не возникло. И даже не из-за могильной плиты. Он был совершенно уверен, что твари появляются именно отсюда! Из-под скалы, из-под плиты или из старого заросшего оврага. Чёрт его знает! Но откуда-то отсюда… Больше не откуда, вкруг этой возвышенности малопригодная для обустройства логова болотистая тундра, хаотично разбитая озерными оспинами. Где-то здесь у них "лаз". Во всяком случае, заходить внутрь Квест почему-то не стал, так, нагнулся посильней посмотрел, и будет.