Оазис
Шрифт:
– Конечно, но уверена, что за мной постоянно следят, может, даже, прослушивают.
– Но ведь это незаконно.
– Ха, будто ты сейчас из обители Фемиды возвращаешься.
Крыть было нечем. У каждой компании два слоя, а то и больше. Один – видимый для всех, оплот законности, честности и корпоративной культуры, а второй гораздо непригляднее: хождение по головам ради должности повыше, интриги, проекты на грани криминала, и так далее.
То, о чем я узнал – настораживало. Теперь я не сомневался в словах Джеймса о том, что все эти подписки о неразглашении – не более чем формальность. Реальность, которая стоит не то, чтобы за попыткой рассказать кому-либо об этом, а даже за мыслями о такой попытке,
Вообще, метод был довольно интересный. Подобные эксперименты уже проводились раньше, только алгоритмы закладывались вручную. Грубо говоря, если волк голоден, он начинает охотиться. Далее шли варианты: волк молодой или старый, зима сейчас или лето, и так далее. Исходя из этих ответов, получали логическое решение, а здесь подход отличался кардинально. Следовало дать искусственному интеллекту самому выстроить алгоритмы на основе записанного поведения животных. Звуки, издаваемые подопытными во время эксперимента, также должны были анализироваться им самостоятельно, как и движения тела, глаз, эмоциональная составляющая. От нас требовалось придумать схему, которая сможет заставить Мираж перевоплощаться в то или иное создание – разумеется, частично. Так как главное преимущество нашего «железного» мозга – это многозадачность, то, в конечном варианте, он должен был одновременно быть десятками, сотнями, а то и тысячами существ. Кроме того, он должен был еще и управлять ими, параллельно переводя нам в читаемый вид все действия подконтрольных объектов.
За размышлениями я не заметил, как мы добрались наверх.
– Интересно, в каких облаках ты витал, пока мы ехали? – Спросила Джулия. – Взгляд у тебя был отрешенный.
– Просто размышлял об увиденном, думал, как это все применить на практике.
– Давай думать вместе.
– Я только за, но на голодный желудок плохо соображается. Не хочешь перекусить?
– Почему бы и нет, пойдем, тут есть отличный гриль-бар, там готовят потрясающее мясо.
– Показывай, зажаренный целиком кенгуру – это то, что мне сейчас нужно.
– Там не подают кенгуру, – засмеялась Джулия, – но все остальное – на любой вкус.
В нашем отделе было не принято расспрашивать о текущей работе, у каждого была своя задача, иногда совместная, и все занимались своим делом. Поэтому никто не пытался выведать, где мы с Джулией пропадали и чем занимались. Мы также продолжали собираться вечерами нашей небольшой компанией, даже Майкл вскоре перестал подавать признаки неприязни.
Джулия показала мне свою наработку по имитации человеческого характера и поведения. Несмотря на то, что это не был опытный, протестированный образец, в нем были интересные методы, которые позволили нам ускорить написание нашей программы.
– Ну, хорошо, допустим, мы вывели формулу интеграции по типу птиц, но как ты имитируешь внутренний компас? – Спросила Джулия. – Эти эксперименты в специальных условиях не дают всей картины. Да, тот же журавль считает, что он планирует высоко над землей, что он летит на зимовку, но это всего лишь павильон, с очень хорошей имитацией, а не реальность.
Павильоны – это отдельная история с полным погружением. Я был поражен масштабом иллюзий, создаваемых для опытов. Огромный зал, в котором по желанию оператора мог возникнуть иссушающий зной пустыни, влажность тропического леса, а мог обрушиться девятый вал, словно с картины Айвазовского. Это не было виртуальной реальностью, это было что-то другое. Каждый сантиметр павильонов мог изменяться и двигаться, заставляя любого чувствовать себя в том месте, которое будет ему показано.
Сидни
Так что Джулия была права: это идеальная, но имитация.
– Слушай, а нам ведь и не нужна абсолютная реальность. – Ответил я ей. – Сейчас мы готовим базу, основу, которая позволит Миражу взаимодействовать с подопечными Сидни в рамках как раз этих павильонов. У нас пока нет задачи испытывать его в реальных условиях.
– Странно все это, – ответила она, – есть у меня такое ощущение, что добром этот эксперимент не закончится.
– Почему же?
– А ты не догадываешься?
– Нет, так как считаю, что любое развитие искусственного интеллекта приведет к катастрофе, поэтому нужно минимизировать последствия. Собственно, этим я и занимаюсь, можно сказать.
– Ну, смотри, Денис, мы делаем алгоритмы, основываясь на непонятных исследованиях в ненастоящих условиях, а потом, когда это все начнет применяться в реальности, это приведет к масштабным сбоям, тут и к гадалке ходить не надо.
– Ты преувеличиваешь.
– Вовсе нет, у животных больше инстинктов, чем у нас. Они чувствуют цунами, землетрясения, да и многое другое, еще до того, как это покажут датчики. А нюх? Ни одна программа не сможет сымитировать чувствительность акулы к крови. А почему до сих пор собаки надежнее всего ищут взрывчатку и наркотики? Потому что машина, какая бы умная ни была, этого не может. Не придумали еще таких надежных алгоритмов.
– Возможно, только смысла спорить об этом пока нет. У нас есть только эти данные, и работать придется именно с ними. Мы можем возмущаться сколько угодно, но нас, все равно, возьмут за ручку, посадят перед терминалом и скажут – работай давай и не умничай, тебе не за это платят.
– Обидно ведь.
– Ну, я привык к этому, что и тебе советую сделать, хотя бы на время. А пока, действительно, давай поработаем.
Работа шла быстро, перенос данных с датчиков проходил просто на ура. Тестовый сервер выдавал хорошую совместимость, а поведение ботов, имитировавших живых существ, оказалось на высоте. Этого, разумеется, было мало, нам не нужен был просто очередной подражатель, пусть даже очень хороший. Нам нужен был лидер, с помощью которого мы смогли бы манипулировать остальными особями.
Мы моделировали ситуацию за ситуацией, каждый раз внося новые коррективы, до тех пор, пока нужного бота не просто принимали за своего, а начинали идти за ним. С языком все было сложнее, он не поддавался расшифровке, слишком много данных необходимо было сопоставить. Кроме того, мы пока не представляли, какие алгоритмы нужно задать Миражу.
– Слушайте, а почему бы нам не спросить об этом у самого Миража?
– Что ты имеешь в виду, Джулия? – Спросил Джеймс.
– Мы можем думать и гадать еще очень долго, а Мираж, между прочим, создавался, в том числе для того, чтобы самому разрабатывать подобные вещи. Он же просчитывает развитие компании, показывает долгосрочные и краткосрочные прогнозы по экономической ситуации. Кроме того, все данные по эксперименту Сидни также хранятся на доступных ему серверах. Они отделены от внешней сети, но внутренняя ведь открыта.