Об охоте с любовью
Шрифт:
Амур и ружьё
Этот странный случай с нами произошел ранней осенью на охоте, недалеко от Киева на Черторое, так народ назвал это место. Видимо не зря. Тогда всё начиналось не так, как хотелось. Мы поехали с новым папиным знакомым, буквально пару дней как знали друг друга. На его джипе, что громко сказано, джип марки “Сузуки”, просто разваливался на ходу. Тарахтел, во время езды, впивался в тебя всеми углами сидений и дверей. Пока мы доехали компанией с собаками в салоне, измучились. На Черторое выскочили на свободу с громкими криками: “Ура! Мы приехали!”. Но тут, что-то внутри засосало, как перед неудачной охотой. Вроде и погодка хороша, и папин знакомый адекватный, но чувствовалось в нем какая-то странность, что ли. То ли слишком чернявый для украинца, то ли слишком спокойный как для охотника. Но все мы ощущали внутренний дискомфорт, когда с ним разговаривали
Охота сразу задалась, набили пару уток, накрутили километры по лугу, и тут собаки по кустам вдоль залива старика Десны, погнали явно стадо диких косуль. Папа отправил меня через поляну в ту сторону, где были слышны звуки погони за косулей, помогать собакам загонять на охотников зверя и если они вдруг, как всегда, захотят сами загрызть и не показывать нам место, где лежит погибшая косуля, сама смогу найти. Пока я пересекала поляну, а папа бежал на другую сторону кустов, мы четко услышали звуки борьбы и вдруг все затихло. Мама осталась далеко позади на лугу. Мы ждем когда выйдут собаки, а они, изголодавшись за время весенне-летнего перемирия, явно сами грызут косулю. Начали их звать – ноль. Папа выстрелил в воздух – ноль. Амурчик решил выйти первым. Мы бегаем по поляне за ним, полчаса бегаем, а он хвостиком виляет, глазки в сторону отводит: “Хозяин извини, да завалили косулю, но мне надо дать жене вдоволь наестся, ты ж у нас тушу отберешь и своей хозяйке отдашь, та тебе из мякоти будет биточки и котлеты делать, а нам только кашу с костями варить!”.
Как говорила я выше, место, где происходило дело, называлось Черторой, это луг между стариком Десны и Десенки. Про это место разное рассказывают, в основном народ видит по вечерам ближе к сумеркам и в дождливую погоду всяких привидений. Например, чаще всего высоченного то ли мужика, то ли старика в длиннющем старом пальто, шляпе и с саквояжем, как будто он из девятнадцатого века. Мы вечно теряем здесь собак, мало когда охота бывает удачной. А этот раз, только вроде Амур повел нас к кустам, как мы услышали жуткие крики, недалеко впереди. И что самое страшное, кричала мама . Кричала истошно, истерично звала папу: “Дима, Дима, помоги Дима!”. От этих маминых криков у нас все внутри перевернулось, бросило в холодный пот липкого ужаса, руки заходили ходуном от дрожи. Мой папа кинулся с ружьём наперевес в сторону, откуда звала его мама. Она продолжала кричать без остановки: “Дима, Дима!”. Папа бежит, и тут я вижу, что с противоположной стороны от доносящихся звуков, через луг, ко мне бежит мама и кричит: “Это не я!”. Размахивает руками. Да, точно, мама от нас отстала. Я тоже начинаю звать папу и бегу к нему: “Папа, это не мама. Остановись!”. А крики продолжаются, папа наперевес с ружьем мчится как разогнавшийся паровоз, догнать его нереально и ничего не слышит. Так и скрылся в кустах, и как только он залетел в эти кричащие маминым голосом кусты, все стихло. Мама, тем временем, успела добежать ко мне и мы вместе с Амуром и папиным знакомым стали ждать. Минут через двадцать отец к нам вернулся и с каким-то, совсем ошалевшим видом, спросил: ”Оксана, ты где была?”. Мы с мамой наперебой давай рассказывать, что это была не она и мы пытались его предупредить. Мама вообще сказала, что как только она услышала вопли ее голосом, то припустила через луг, но папа уже бежал без оглядки. Тем временем, Амурчик крутился возле нас, довольный и весь перемазанный в крови косули. Папа ни слова больше нам ни говоря схватил Амура и давай трясти: “Где косуля?”. Потом вообще снял с плеча ружьё, одностволку свою любимую, 32 калибр и схватив за стволы, как протянул кобеля поперек спины прикладом. Раздался хруст, мы уже подумали, все, это звук ломающегося хребта собаки. Но это треснул приклад любимого охотничьего ружья. Отец взвыл, как раненый вепрь. При виде этого зрелища, Амур помчался в кусты, поджав хвост. А Лада наблюдавшая за этой сценой, из-за кустов, выплыла на поляну, подошла к папе, лизнула и повела к туше загрязненной косули. Видимо она сразу оценила степень гнева хозяина и сцена избиваемого Амура натолкнула ее на мысль, что хоть она и любимица, но все в этой жизни бывает первый раз. Ей может тоже достаться.
В тот раз с Чертороя мы уезжали с каким-то чувством, что более, менее избежали настоящей опасности. Мы целы, собаки тоже, не считая побитого Амура, хотя тот, судя по его виду, уже все забыл. Ружьё поломанное, но жить будет. Больше с этим парнем, папа никогда не ездил, непроверенный человек на охоте лишний, может это правда только были наши суеверия. Но с Чертороем мы на время завязали и переключились на местность возле села Погребы.
Муська
Муська появилась у нас не случайно. Все мое детство я слушала рассказы
Муська оказалась на редкость общительной и прожорливой. Мы ее поселили в туалете на подоконнике, в клетке. На этом же подоконнике проживало огромное количество цветочных горшков, с разными зеленым вьющимися и не цветущими растениями. Это ж был не простой подоконник, а подоконник в старом дореволюционном доме. Поэтому – длинный и широкий. Муськина клетка стояла там, как в джунглях.
Муське подстилкой служила сорванная трава, которая потом у неё высыхала и превращалась в отличную перину. Мама ей давала морковку и листья капусты, ну а моя зона ответственности, как раз была трава, не просто трава, а большой пучок травы каждый день. Если я долго гуляла после школы во дворе, забывала пару дней нарывать травы, а мама, наработавшись, забывала нарезать морковки и капусты, то бедная Муська съедала всю свою травяную подстилку и оголялся пол клетки, вместе с продуктами жизнедеятельности морской свинки.
Вы спросите – как можно было забыть про морскую свинку если клетка с ней в туалете? Просто! У меня школа, продленка и двор до ужина. У мамы работа очень далеко от дома, до шести. Когда, мы наконец-то являлись домой, а дверь в квартиру открывалась с ужасающим скрипом и закрывалась с грохотом, так как была так же стара как и сам дом. То Муська, услышав звук открывающейся двери, начинала так громко квикать: “Кви, Кви!”. Это в переводе означало: “А я! Вы про меня забыли!”. Не переставала квикать пока мы к ней не заходили в туалет. Как всегда у этой маленькой обжоры все было пусто. Она квикала не переставая, пока мы что-то ей не приносили поесть.
Я с Муськой регулярно выходила на прогулку во двор, чтоб моя голосистая любимица могла попастись на траве вдоволь. Конечно, поводка у свинки не было и мы с подружками на поляне образовывали круг или квадрат, в середину пускали Муську и смотрели, чтоб она не прорвалась дальше, не убежала в свободное плавание по двору. А та, так и норовила выскочить из круга и скрыться в высокой, нескошенной траве. Девочки, хоть и стояли начеку, но если Муська начинала вырываться на волю с их стороны, никогда ее не ловили. Начинали верещать. Я кидалась свинке наперерез, хватала за загривок или лапу и тащила домой. На этом выпас Муськи заканчивался.
Однажды, мои родители разменяли большую старую несуразную квартиру в дореволюционном доме, и мы с Муськой и пятью, на тот момент собаками, оказались в хрущевке, где хоть и было три комнаты, но места раза в три-четыре меньше. Это происходило летом, и клетку с Муськой определили на балконе, от собак подальше, они вмиг бы сбросили клетку и выгрызли Муську оттуда. Что собственно и произошло на балконе, кто-то клетку перевернул и Муська, слава Богу, скрылась в завалах старых вещей на балконе. Так, она бедная прожила целую неделю без еды воды, молча, что для неё было вообще не характерно. Но потом сдалась и вышла на кухню. Слабо проквикав: “Кви, Кви! Травы! Воды!”.
Родители без меня рассудили, что будет лучше отдать ее знакомому молодому парню Артуру, который с большим удовольствием забрал Муську, по его рассказам, она дожила до глубокой старости в сытости и почете.
Лада сколько в этом слове!
Лада была прекрасна! Как с точки зрения собаки, так и с точки зрения человека. Она была очень красивой лайкой. Крупная, яркого окраса черная спина и кремовые лапы, грудь. С глазами такой красоты, что смотришь и не веришь, что это глаза собаки, а не прекрасной женщины. Большие, миндалевидные, как с подводкой, карие с длинными черными, загнутыми ресницами. Характером – властная, независимая, хитрая. Она была любимицей папы и плодом моей ненависти, так как являлась корнем всех моих злоключений в детстве. Лада была единственной собакой, которую принимала и уважала моя чистоплотная еврейская прабабушка Маша. Лайка приходила к бабушке в комнату, садилась перед её креслом. Бабушка гладила Ладу и приговаривала: “Красавица, умница”.