Обделенные душой
Шрифт:
— Ну да, согласно закону, расплёты тоже неживые, — говорит он, предвосхищая аргумент Кэма. — Как только подписан ордер на расплетение, ты, по закону, всего лишь кучка запчастей. Вроде тебя.
Сплёт смотрит на Коннора. Одинокая слеза падает на обтянутое джинсами колено.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да вот что. Кем бы ты ни был: кучей запчастей, или мешком с дерьмом, или полноценным человеком, — хоть мысли ты, хоть не мысли — всё одно. Я, или Уна, или все прочие будем думать так, как нам заблагорассудится.
Сплёт кивает и опускает глаза.
— Голубая Фея, — произносит он.
— Вот видишь! — бросает Уна. — Он действительно как компьютер — выплёвывает всякое бессмысленное дерьмо.
Но Коннор выказывает неожиданную даже для самого себя проницательность:
— Извини, Пиноккио, но Риса не Голубая Фея. Она не может превратить тебя в настоящего, живого парня.
Кэм смотрит на него и улыбается. Это такая обезоруживающая улыбка, что Коннор сжимает винтовку ещё крепче. Он не позволит себя обезоружитьни в каком смысле!
— А откуда ты знаешь, что она уже не сделала это? — говорит Кэм.
— Она, конечно, волшебница, но не до такой степени, — возражает Коннор. — Если тебе нужно чудо, обратись к Уне. Уверен — арапачи умеют колдовать куда лучше нас.
Уна выпрямляется и бросает на него хмурый взгляд:
— Ещё только не хватало, чтобы меня оскорблял какой-то беглый расплёт!
— Вообще-то, я считал это комплиментом, — говорит Коннор. — Но если тебе хочется почувствовать себя оскорблённой, я счастлив, что предоставил тебе эту возможность.
Уна одно мгновение прожигает его глазами, а потом снова уставляется в пол.
— Ты сказал, будто хочешь помочь Рисе, — говорит Коннор Сплёту. — Что ты имел в виду?
— Это касается только нас с ней и останется между нами.
— Ошибаешься, — парирует Коннор. — Между вами — я. Ты будешь говорить со мной или не будешь говорить вовсе.
Сплёт сопит носом, словно огнедышащий дракон, собирающийся изрыгнуть струю пламени. Но тут же остывает.
— Я помогу ей уничтожить «Граждан за прогресс». У меня есть все необходимые доказательства. Но я ими не поделюсь ни с кем, кроме неё.
Похоже, не врёт. Но Коннор знает, что разбираться в людских характерах — не его конёк. Вон какую страшную ошибку он совершил в отношении Старки. Больше он её не повторит.
— И ты рассчитываешь, что я в это поверю? С какой стати тебе уничтожать людей, которые тебя создали?
— Есть причины.
— Да скажешь ты ему или нет? — теряя терпение, восклицает Уна. — Или собираешься водить его за нос целый день?
— Скажешь что? — Кэм переводит взгляд с одного на другого.
Ещё минуту назад Коннор думал, что, выдавая эту новость Сплёту, насладится по полной, но сейчас всё удовольствие куда-то пропало.
— Не хочется тебя разочаровывать, Сборная Солянка, но... Рисы здесь
Глаза Сплёта наполняются таким отчаянием, как будто он настоящий человек. Кто знает, может, его и вправду навестила Голубая Фея?
— Но... но... в новостях сказали, что она с тобой!
— Угу, в новостях ещё сказали, будто это я напал на лагерь в Неваде. Уж кто-кто, а ты-то должен знать, что прессе доверять нельзя.
— Тогда... где она?
— Не знаю. — Помолчав, Коннор добавляет: — Да даже если бы и знал, тебе уж точно не сказал бы.
Сплёт в бешенстве вскакивает и бросается на Коннора:
— Ты лжёшь!
Один миг — и Коннор тоже на ногах, вскидывает винтовку, направляя ствол прямо в грудь нападающего. Сплёт застывает на месте.
— Ну же, Солянка, дай мне только повод, я жду!
— Прекрати обзывать меня!
— Коннор говорит правду, — подтверждает Уна. — Здесь только он, Лев и ещё одна низкокортикальная девушка. Рисы Уорд в нашей резервации никогда не было.
Зачем она ему это всё рассказывает, досадует Коннор; но, кажется, его противник смиряется с действительностью. Он опускается на пол и обхватывает голову ладонями.
— Сизиф, — бормочет он.
Коннор даже не пытается догадаться, о чём речь.
— Ты же понимаешь, что я не могу тебя отпустить. Чего доброго, донесёшь властям, где мы. Слишком большой риск.
— Давай, я его снова привяжу, — говорит Уна, приближаясь к Сплёту. — В этот вигвам уже давно никто не ходит.
— Нет, — решает Коннор. — Привязывать тоже не годится. Заберём его к тебе.
— Только его мне там и не хватало!
— Придётся потерпеть.
Коннор оценивающе обводит взглядом своих собеседников. Ну, вроде оба уже немного успокоились. Он ставит винтовку на предохранитель.
— Так вот. Сейчас мы пойдём к Уне домой, словно три старых приятеля, возвращающиеся с вечерней охоты. Всё понятно?
Кэм и Уна неохотно соглашаются.
— Не знаю, заслуживаешь ты такого отношения или нет, но я попробую обращаться с тобой как с человеком. — Дальнейшие слова даются Коннору с трудом, но он всё же произносит: — Как тебя называть — Камю?
— Кэм.
— Ладно, Кэм. Меня зовут Коннор — но ты и так это знаешь. Мне бы хотелось добавить «приятно познакомиться», но я не люблю врать.
Кэм кивает.
— Ценю твою честность, — говорит он. — Взаимно.
Вернувшись домой, они обнаруживают там Пивани. Со второго этажа доносится его глубокий голос — он разговаривает с Левом.
— Нельзя чтобы он увидел Кэма, — шепчет Уна. — Таши’ни не должны узнать про руки Уила. Они с ума сойдут.
Коннора так и подмывает сказать: «Как ты сама?» — но он сдерживается, и произносит лишь:
— Ясное дело.
Уна отправляет Кэма в подвал. Тот слишком устал и измотан, чтобы протестовать.