Обе Бездны
Шрифт:
Немало бил для дознанья задач.
И убит, кто пытался бежать.
Он возомнил,
Что он Бога затмил,
Что низшие расы — отброс.
Ведь говорил про людей Хорламир,
Что они нечисты как понос.
Но Бог не любит
Всех тех, кто не люди,
Тем более, кто нелюдим.
Не нам перечить на Небе Царю —
Или перечеркнёт Господин.
Однажды днём
Загорела огнём
Большая деревня людей —
Палач их сразу же в полон увёл,
Пощады не ведал злодей.
Один малец,
Кому в глотку свинец
Палач через горло вливал,
Подумал было,
И забыл, что об ужасе знал!
И он свинцом
Блеванул на лицо
Зазнавшегося палача.
А шерсть, горя, опалила жарцом,
И зияют провалы в очах.
Не паладин
Палача победил,
Не воин покончил с тобой,
А мальчик тот, кому ты навредил.
Эта ода — ему в упокой.
Хубур поморщилась, Торстейн взглянул на самку с явным неодобрением, Адора скрестил лапы на груди. Но если они ещё не до конца сообразили, что произошло, то Яролика, взмахом крыла открывшая занавес, вынесла рецензию незамедлительно:
— В вас нет уважения не только к хозяевам дома, но и к самим себе. Вы ведь драконы, народ победителей, а поёте такие порочащие вас песни!
— Что поделать, если у хозяев дома нет уважения к гостям, — Адора парировал, вставая и выпрямляясь.
— Вы — не гости, — Яролика взглянула на молодых драконов с высокомерием. — Вы пришли сюда тайно и без приглашения. Так что будет лучше для вас же, если вы просто уйдёте.
— Отдашь Нарату, и уйдём. Ты же обещала её не убивать, — Хубур вышла вперёд.
— Я её и не брала, — пожала плечами золотая. — Но насчёт неё не волнуйтесь. Она вернётся прямиком к матери. К ней и вломитесь без уважения, как стая дорожных грабителей, а теперь я ещё раз прошу вас уйти. Настойчиво.
— Пусть она нас об этом попросит, мы подчиняемся ей, а не тебе, — голос Торстейна дрогнул, ведь если Нарата не станет долго спорить с демиургами, то тем более она не станет бросать их… не должна!
— Здесь власть моя, — Яролика развернулась и прошла за занавес, закрывшийся за ней. Зато пришли в движение стражи, двинувшись к нашаранам с оружием наготове. Не для красоты они стояли…
— Ты понимаешь, что это может стать началом войны? — Зареслава вопросила спокойно, стремясь скорее образумить Яролику, чем попрекнуть.
— Не станет. Инанна ведь встретится со своей дочерью раньше, чем вы с ними. Поэтому — прошу вас, брысь.
— Ты здесь властвуешь, а просишь нас… — Торстейн негодующе дёрнул крыльями. — Может, тогда ответишь нам — что с Наратой?!
— Она жива. Но говорит с Иероном, моим предшественником. Не мне прерывать тех, кто мудрее меня. И не вам лезть в их диалог. Так что при мне Нараты нет, хоть обыщите!
То, что Яролика так долго разговаривала с ними, вызвало, с одной стороны, подозрения, а с другой… Она могла бы прихлопнуть их и всё легко списать.
— Благодарим за ответ, — произнесла Нармела, склонившись в неглубоком поклоне. — Не гневайся на нас, мы всего лишь беспокоимся о нашей подруге.
— Так же, как и твоя мама давно беспокоится о тебе. Ты давно её не навещала, — Яролика сделала последнее увещевание. На которое Нармела согласно кивнула. Ведь она знала, что Иерон и Арислодара жили в одном измерении.
— Это ещё что значит? — Зареслава взглянула на Нармелу, затем на златошёрстную. — Её мать… То есть… Та, с кем Мирдал… —
— Что тебя удивляет?
Глава двадцать первая
Аскет
Пернатая почувствовала, что падает с громадной высоты, что уменьшается до размеров песчинки, пока навершие посоха под нею не разрасталось до размеров настоящей планеты. Комната так никуда и не пропала — её вид и наглые морды демиургов замещали небо и космос. Нарата еле сумела выправить свой полёт прежде, чем врезалась о скалы с резкими пиками под собой. Особенно среди гор выделялась одна — изломанная, высотой раза в три выше остального хребта.
Растерянная и ошеломлённая произошедшей с ней Нарата выбрала эту вершину для посадки: там можно было укрыться если не от взгляда чудовищных рож, то хотя бы от возможных обитателей этого мира. Расправив крылья, она стала планировать к горе, выбирая подходящее место, где можно приземлиться, не поранив лап, и, в то же время, где было бы подходящее укрытие.
Пещера прямо подле пика горы показалась подозрительной. Планировали ли похитители путь Нараты заранее? И вообще, что с ней произошло? Лучше бы это был просто гипноз, а не вечное заточение в артефакте. Но Зорат прекрасно обучил дочку отличать реальность от лжи — и сейчас она не сомневалась в том, что всё происходит взаправду. Жаль только, что от отца она не унаследовала умение раскусывать ловушки или обращать их против тех, кто их расставил. Теперь придётся играть по правилам демиурга и его соборной… Но если ещё оставалась возможность больно их укусить, то она ею воспользуется!
— Ладно… — драконочка попробовала воплотить меч, и, к её удивлению, тот и вправду появился. С оружием она почувствовала себя гораздо уверенней.
Радвер уже, кажется, не обращал на Нарату внимания, видимо, даже для его ясного взора она теперь была слишком маленькой. Трость двинулась, на планету залил свет, делая вышину менее прозрачной. Наблюдать за чужими планами у Нараты совершенно не было настроя, поэтому она принялась обдумывать свои, подлетая к пещере. Но в голову ничего так и не прилетало… Но зато, кажется, теперь было с кем обсудить горестное положение! На самом краю обрыва стала заметна фигурка дракона. Значит, она не единственная заточённая? Или это житель мира трости? Так или иначе, Нарате предстояло это выяснить — она направилась прямо к дракону и неожиданно замерла в воздухе, ощутив, как что-то внутри неё зашевелилось. Странное сосущее ощущение…
Дракон же не двигался — а подлетая к нему, Нарата поняла, что он смотрел на неё безотрывно уже давно. Аура обладателя светло-бежевых шерсти и перьев, хотя и опустошённая, выдавала сильную Светлую волю. И нечто, что имелось в Мирдале, но отсутствовало в Яролике.
Лишь подлетев вплотную и приземлившись подле хардольца, Нарата узнала его… А, точнее, верно предположила, кем он являлся. Глаза двух разных цветов — зелёный и красный — имелись у прошлого демиурга, Иерона Акраисвента. Именно от него и уплыл Аменемхат, первый сар-волод, недовольный тем, что Светлые и Тёмные Хардола объединились не в пользу последних. Но и сам Иерон позже пострадал.