Обеднённый уран. Рассказы и повесть
Шрифт:
— Дорогой, — проскрежетала она.
И тогда он закричал и проснулся.
Одновременно он почувствовал сразу несколько болезненных укусов в спину и левую ногу. Повернулся к Рите и снова закричал от ужаса, потому что вместо своей любимой женщины увидел действительно лежащую на спине огромную жучиху.
Она в это время как раз давала потомство — откуда-то между её лап вытекал чёрный шевелящийся ручей молоди, зубастой и быстрой молоди, которая, судя по всему, пожирала мамашу изнутри. Маленькие жучата заполнили уже всю постель и теперь во множестве бегали по ногам и спине Бронислава, кусая его и вгрызаясь под кожу.
Он завопил в третий раз, вскочил и сорвал
Но это лишь помогло оставшейся молоди выбраться наружу. Целый шевелящийся ком вывалился изнутри и растёкся по ногам Бронислава, покрывая их бесчисленными укусами.
Может быть, ему показалось, но в этот момент жучиха устало улыбнулась ему и испустила дух.
Только сейчас он понял, что у неё — и правда лицо Риты…
Так это была она! Она была жуком! Всегда была жуком! Водила его за нос! Гипнотизировала! Притворялась человеком, а на самом деле!.. О господи! Но теперь всё, теперь действие её проклятого гипноза кончилось!..
Его охватила ярость, и он, обезумев, принялся без жалости рубить тело Риты острой тяжёлой шашкой. Куски её хитинового панциря летели во все стороны по комнате, кровь брызгала на светлые обои. Он расчленил её и разворотил остатки внутренностей, которые тут же, без промедления, начала поедать жучиная молодь.
Сам он к этому моменту был искусан весь и чувствовал, как внутри ползают и грызут его плоть паразиты. Он начал быстро терять силы — яд был в его крови…
Бронислав бросил шашку. Бежать в больницу, вызывать полицию… Иначе его съедят. Было очень больно.
Он опустил свои дрожащие от усталости мохнатые лапы вдоль панциря и задумчиво подвигал жвалами.
А пожалуй, и не надо никуда бежать.
Смешно, не правда ли, смешно.
Да, как оказалось, он любил самку жука. Но ведь любил же! А многие, если честно, и на такое в жизни не способны.
Он хотел вытереть со лба пот — и с удивлением посмотрел на чёрную шевелящуюся лапу, которая оказалась у него вместо руки. Затем прошел к зеркалу и долго разглядывал в нём себя — такого, каким всегда был на самом деле. А после вернулся к постели и встал во весь рост над своей любимой женой.
Лицо Риты уже исчезало, опускалось внутрь тела. Дети у них были просто молодцы — проворные, с хорошим аппетитом. Бронислав успел припасть своими губами к остаткам её губ, и они почти сразу пропали навсегда под шевелящейся массой насекомых. То же самое, он знал, ждет и его через некоторое время. Но не было ни страха, ни сожаления, да и боль как будто притупилась. Осталось лишь чувство хорошо сделанного дела. Выполненного до конца долга.
Он вышел на балкон, устало присел на табуретку, с удовольствием ощущая, как дети гложут его изнутри, и, откинувшись на шкафчик, закурил последнюю в своей жизни сигарету.
Ничего, одна им не повредит.
Жизнь не так коротка
Не очень-то радовались они тому, что их сегодня опять поставили работать вместе.
Лена, Максим и Коля были отправлены на остановку общественного транспорта — колоть лёд и посыпать дорожки песком.
Люди на социальных работах меняются часто, но эти трое знали друг друга. Именно потому и не ждали ничего хорошего от предстоящих восьми часов. А куда денешься. Снаряжая троицу утром, бригадир Иван Иваныч решил, что за старшего сегодня будет Лена — всё-таки высшее образование
Лене эта ответственность и даром не нужна была. Ей гораздо удобнее было бы подчиняться, чем командовать, но Иван Иваныч решил, как всегда, правильно. Мужик что? он может хоть до старости витать в облаках, жить в каком-то своем выдуманном мире. И ничего ему не надо, есть работа или нет — наплевать, в крайнем случае, обойдётся тарелкой супа, куском хлеба да стаканом чаю, не помрёт. А женщина совсем другой человек. Она детей рожает, ответственность у неё в крови. И уж тем более, если ребёнок родился больным. Мужик такое редко когда вытерпит, обязательно сбежит. Вот как от неё сбежал.
Тем более, чувствовала она себя неважно, какая-то дурнота поднималась сегодня изнутри, изжога не изжога, тошнота. неприятное ощущение. Которую уж неделю по утрам бывало с ней такое, хоть не вставай. Лучше бы сегодня вообще никуда не ходить. Да деньги нужны.
Максим был помладше Лены. Отсидевший полтора года за какую-то мелкую кражу (по-глупому влетел), он всё пытался строить из себя блатного авторитета. Ни семьи, ни друзей, ни перспектив. За плечами у него было только ПТУ, и он вспоминал время своей учёбы там, как лучшее в жизни — не хуже, чем у любого институтского студента. Постоянно рассказывал, как ездил на практику в город Приозёрск. Каждый второй разговор начинал он так: «А вот когда я был на практике в Приозёрске…» Из его рассказов получалось, что город этот едва ли не главный на свете. В Приозёрске самые красивые девушки, самые крутые мужики, и Максим был принят там как свой. Там и до острова Валаама рукой подать, причал имеется. Сколько всякого было там, ого-го!..
В общем, достал он всех. Работал плохо, неохотно. Считал: дураки пускай вкалывают.
А Коля был тихий здоровый мужчина лет под пятьдесят. Лишних разговоров он терпеть не мог, любил простую человеческую работу и с ломом и лопатой чувствовал себя прекрасно. Его сократили с механического завода, новое место по специальности он себе что-то не нашёл, староват уже для нынешних времён. И вот пришел на социальные работы. Он ни капли не расстраивался из-за этого, наоборот, здесь ему даже нравилось больше — на воздухе, с людьми. Не пыль заводскую глотать да в машинном масле пачкаться. Единственное, что его всерьез раздражало — это постоянная глупая болтовня Максима да пьянство его постоянное. А Лена в качестве начальника его вполне устраивала, спокойная очкастая бабёнка. Он даже иногда улавливал слабые сигналы интереса с её стороны к себе как к мужчине. Ну что ж, почему бы и нет, люди взрослые, там посмотрим, что получится.
Коля овдовел несколько лет назад, и не то чтобы горевал об этом. Он воспринял уход жены как своё освобождение из странного, искусственного рабства, куда его никто и не тянул, но он зачем-то сам влез и всегда тащил эту лямку безропотно и мощно. Теперь силы высвободились, и он, даже находясь почти в самом низу социальной пирамиды, смотрел на всех немного свысока, хотя и затаённо. Он не чувствовал по этому поводу никаких комплексов. Наоборот, жизнь делалась с каждым днём всё интереснее и интереснее. Сегодня, хоть день был и очень морозный, он с удовольствием держал тяжёлый лом с длинным и острым, как у вороны, клювом, и, решительно вонзая его, откалывал лёд кусок за куском. Подо льдом была тротуарная плитка, лёд отскакивал легко, с каким-то глухим сочным звуком. Коля прислушивался к этому звуку и внутренне улыбался.