Объект номер 13
Шрифт:
Я не знаю, как он понял. Но понял. И его ярость подсказала: я попал в цель.
Я уже давно заметил: на то, что не имеет отношение к правде, так сильно не злятся.
Он криво улыбнулся.
— Ну хватит, — сказал он, — ты слишком нахальный. Привык чувствовать себя богом? Отвыкай. Знаешь, я учёл прошлые ошибки. И советы того, кто нам предоставил эти милые игрушки. Да, ты нужен нам живым; но видишь ли, не обязательно — целым. По сути, мне нужен живой мозг и сердце, качающее кровь. Так что техники сразу по прибытии на корабль уберут лишнее. Функциональность — наше всё,
Не реагировать. Не думать.
— И да, хочу, чтобы ты знал: Николай Самойлов оказался нерентабельным проектом, а Катерина Ротиф знает чересчур много. Собственно, Катерина уже мертва, а Самойлов последует за ней в самое ближайшее время. Когда техники будут над тобой работать, помни об этом.
Ложь. Ложь.
Это ложь.
Не позволяй ему влезть тебе в голову. Не позволяй себе сомнения.
Эрос знает своё дело. Она не позволила бы…
— У неё остановилось сердце, — сказал Ал-45. — Примитивная модель.
Он просто взломал медицинский искин. Вот и всё. Он использует классические методы ментальных пыток, как по учебнику.
Но я не могу определить ложь. Не у этой модели. И не могу считать его.
А Катерина больше не пытается до меня достучаться.
— Вот и хорошо, — удовлетворённо усмехнулся он. Не знаю, чем я выдал себя, но что-то он определённо сумел прочесть. И увиденное ему понравилось. — Теперь следуй за техниками. А я пойду, пообщаюсь с Самойловым; он думает, что заманивает в ловушку меня, но на самом деле это всё не так, как в его радужных мечтах. Ваш торговец оружием предал вас, так что я знаю, к чему готовиться. И сделаю то, что надо было сделать ещё пятнадцать лет назад: избавлюсь от неудачного эксперимента. Конец игры.
39
Зря я уронил Деймосу на ноги корабль.
По всем признакам, ронять стоило на голову. Чтобы наверняка. И почему я не догадался?
Впрочем, вопрос риторический: тогда я не думал, что он сможет (или ему помогут) избежать утилизации. Моей задачей было подвести его под неё. И надо признать, что методов я не выбирал: наше противостояние, начавшееся с первого моего дня в лаборатории, должно было прийти к закономерному итогу.
Проще говоря, остаться должен был только один.
И дело не только в личной неприязни, которая тоже играла роль, и условно детских обидах (если в случае с нами имеет смысл упоминать детство, конечно). Проблема была глубже и неоднозначней: наши с Деймосом взгляды на будущее Олимпа, богов новой эры, Коалиции и прочего не совпадали. Кардинально.
Деймос с его эксцентричными выходками был угрозой для нас всех. Он не умел и не желал ждать. Но вопрос был не только в этом. Большая проблема заключалась ещё и в том, что некоторые из нас были склонны ставить на идеи Деймоса, не Фобоса. Ближайшими сторонниками Деймоса были Гелиос и Веритас. За спиной же Фобоса стояли мы с Эрос и Долосом. Гипнос с Танатосом придерживались нейтралитета, и было очевидно: они поддержат в итоге того, кто окажется впереди, чьи идеи оправдают себя на практике.
Я понимал, что допустить этого нельзя. И сделал всё, чтобы Деймоса
Одной из главных слабостей Деймоса всегда была недооценка способностей противника.
Но теперь ситуация переменилась, и я полностью завишу от его прихотей. Что именно он рассказал Ал-45? Какую игру ведёт? И какова моя роль в этом представлении?
Сцепив зубы, я послушно следовал за своими конвоирами. Непривычный, иррациональный страх туманил ум. Логически я понимал, что с вероятностью в восемьдесят процентов Ал-45 лжёт. Как минимум, насчёт Катерины. Но…
Возможно, мне стоило согласиться на механическое сердце для неё. Да, оно не так качественно, как бионика; да, его потом сложнее было бы заменить ещё раз; да, оно бы почти наверняка звучало чуждо, неправильно. Но… что, если сердце Катерины действительно не выдержало? Если Эрос не справилась?
Я не привык бояться.
Хотя нет, не так; скорее, я не привык к конкретно такому страху. Интересно, как люди стандартной модели справляются с этим? Нужно будет проследить при случае, если выживу.
В конечном итоге, если уж я начал привязываться к людям, то должен научиться справляться со страхом потери.
Стоило выйти из помещения, как чужой взгляд ударил по нервам. Ничего нового в этом нет: псионик моего уровня всегда ощущает чужое внимание. Это как нить, соприкосновение пси-полей, позволяющее умелому телепату последовать за чужим разумом, как по тропе. Именно благодаря этому принципу, собственно, для самых сильных псиоников и становится возможным влияние, скажем, через вирт и голо-связь.
Так или иначе, я отчётливо почувствовал взгляд. Сначала он показался мне лишь смутно знакомым, но потом…
Она жива. Жива. Значит, дальше всё будет в порядке; Эрос разберётся.
Я собрал в кулак всю свою волю, чтобы повернуться медленно, небрежно, как будто решил мельком проверить окрестности.
Взгляд длиной в долю секунды — это много или мало? В материалах, касающихся эмоциональных привязанностей, я нашёл фразу: “Порой секунда длится вечность”. Тогда я списал это на излишнюю экзальтированность автора. Теперь же я, кажется, понял, о чём шла речь.
Очевидно, как и многие инструкции, эту можно понять лишь тогда, когда испытаешь на себе.
Возможно, скоро меня разберут на части. Возможно, я вижу её в последний раз. Именно потому я сделаю всё, чтобы её образ отпечатался в памяти до самых последних деталей. Чтобы возникло совершенно иррациональное чувство, будто её портрет отпечатался на обратной стороне век.
Чтобы я в любой момент мог представить, что она рядом.
Ложемент был удобным.
Пожалуй, в этом была некоторая ирония — если учесть, что снующие вокруг доктора, мерзко фонящие страхом и предвкушением, собираются сделать.