Объект номер 13
Шрифт:
Полетели!
Противник попался не слишком сложный.
Да, пилоты. Пожалуй что даже неплохие. Но без всяких кривляний и ложной скромности скажу, что до нас им было ещё плыть и плыть. И не факт, что доплывут.
Мы бы вынесли их сразу, не будь у них небольшого технического и некритического, но ощутимого численного преимущества. А так приходилось изворачиваться, прорываясь через оцепление. Я прикидывала, как бы поразить движки основного корабля, и уже вышла на удобную позицию, когда
Сердце зачастило, вернулся тремор рук. Я была близка к тому, чтобы разреветься от облегчения — при том, что раньше за мной таких фокусов не водилось. А тут отвлеклась, начала нести фигню, извиняться. Как будто ему от моих извинений горячо или холодно в момент, когда время идёт на секунды…
Итог немного предсказуем: враг выпустил партию роботов-беспилотников, я потеряла концентрацию окончательно — и была сбита. Повезло ещё, что катапультировалась успешно, не повредив защитный скафандр.
— Кат, как ты?
— Кат, полный отчёт!
— Норм, — выдохнула я.
Пульс частил. Сердце давило.
Всё же, катапультирование в открытый космос — это в принципе каждый раз, как в первый. Именно на этом моменте чаще всего срубаются в учебке недостаточно мотивированные новички: остаться один на один с невесомостью в целом довольно страшно. А уж в типичной для боя стрессовой ситуации, да без страховочного троса… При таких раскладах даже крепкие ребята частенько ссаться начинают.
Я прикрыла глаза на секунду, стараясь расслабиться, а ещё — призвать мозги и сердце хотя бы к относительному порядку. Звучит по-извращенски, но в некоторой степени моменты после катапультации я любила. Просто потому что это момент полной невесомости, и не только физической.
Суть в том, что, знаете, это как свобода, молитва и маленькая смерть в одном флаконе. От тебя уже вообще ничего не зависит. Ты сделал всё, что мог, и теперь просто… летишь. Есть ровно тридцать стандартных минут на то, чтобы тебя подобрали, свои или чужие. Либо выпустили по тебе заряд. Но это всё уже не зависит от тебя; есть ты, есть тьма и звёзды.
Если это не катарсис, то я не знаю значения этого слова.
Вокруг кипел бой. Один из роботов-беспилотников попытался меня вынести, но нарвался на Балбеса, который с воплем “Получите, гниды позорные!” превратил его в обломки космического мусора.
— Катерина, не молчи, — голос Родаса прозвучал хлёстким приказом. — Я должен тебя слышать! Хотя бы для того, чтобы контролировать ситуацию. Твоя пси-устойчивость постоянно мешает нормально оценить рисунок боя!
Я улыбнулась.
— Нормально, Родас. Я здесь.
— Говори.
Не так-то просто, парень. Не так просто… Лишний кислород, грудь и так сдавило, и вообще. Но если очень
— Тебе там долго? А то эти дурацкие роботы прижали ребят. И вообще, можно подумать я не знаю, как ты работаешь! У тебя там что, биты не нашлось?
— Нет, местные не настолько предусмотрительны. Приходится импровизировать.
Ага. Судя по звукам на фоне, импровизация идёт полным ходом.
— Ты уж постарайся! Тут на Мика насели, и вообще…
— У! Эти голубки так мило воркуют друг с другом!..
Я закатила глаза. Балбес не мог не вмешаться, правда!
Впрочем, уж не знаю, нашёл Родас аналог биты или обошёлся без него, но довольно скоро беспилотники противника резко перестали замечать нас. И принялись атаковать эскорт. Под двойным натиском противник держаться уже не смог. Так что манипуляторы меня подобрали ещё до рубежа в пять минут, на котором обычно отключаются расширенные настройки жизнеобеспечения, переходя в режим экономии. Если бы не сердце, можно было бы сказать, что я полетала с комфортом.
— Ну что, неплохо повеселились! — Балбес фонтанировал энергией. — Нам теперь покажут мутанта сблизи? Покажут?
— Ты заткнёшься когда-нибудь, а? — уточнила Зара, пытаясь разработать вусмерть заклинившую руку. — Бесишь!
Я бросила оценивающий взгляд на Мика. Тот молчал, по обыкновению, но явно превозмогал. Он тоже катапультировался, но не так удачно: система жизнеобеспечения в его костюме оказалась повреждена. Не критично, но даже частично нарушенная терморегуляция при условии космических температур — удовольствие ниже среднего.
— Мик?
— Вывезу. Сама-то?
Я фыркнула и, видя, что атмосфера в ангаре почти восстановилась, отрубила шлем. Может, хоть так станет легче дышать? Действие чудесных колёс от доктора Елены уже подходило к концу, так что я сползла на пол. Ух, как же мне хорошо…
— Ну, и когда нам покажут мутанта?
Дверь ангара медленно поехала вверх.
— Думаю, прямо сей… Твою мать!
Ребята затихли, глядя на явление Родаса народу.
Ну что сказать?
Факт первый: Родас, определённо, знал толк в эффектных появлениях.
Факт второй: у меня, определённо, что-то с башкой. Потому что только больная на голову может подумать, что Родасу очень идёт такой прикид. Смотрится… органично, ага. Как раз для него. Но вообще по сей день не понимаю: вот зачем, зачем альды создавали своих убийственных кукол настолько красивыми?!
Я заглянула Родасу в глаза. Алые, сияющие, нечеловеческие… Когда-то я думала, была уверена, что это — глаза моей смерти. И как так вышло, что теперь я вроде как не прочь смотреть в них до самого конца? Когда бы он, что характерно, ни пришёл.