Объект закрытого доступа
Шрифт:
— Вот и добивайтесь «своего». — Виктория Андреевна усмехнулась. — А я не ваша и никогда таковой не стану. Понятно?
Олег Иванович засмеялся:
— Ох, Вика! Ей-богу, ваша неприступность делает вам честь! Ладно, не будем ссориться. Давайте-ка лучше выпьем за дружбу и взаимопонимание! Минуточку внимания, господа! — Фомин повысил голос и постучал вилкой по фужеру. — Прошу внимания!
— Господа были в семнадцатом, — пошутил кто-то.
Олег Иванович поморщился — он не любил пошлых и заезженных шуток, затем встал
— Господа, я не ошибусь, если скажу, что для многих из нас водоканал стал не просто работой, а… как бы это сказать…
— Вторым домом! — крикнул тот же голос.
Фомин улыбнулся:
— Да, вы правы. Вы правы, друзья! Водоканал стал нашим вторым домом. А коллектив водоканала — второй семьей.
— Хорошо сказано! — похвалили Олега Ивановича из-за стола.
Фомин слегка поклонился:
— Спасибо! Как заведующий лабораторией, я хочу пожелать нашему водоканалу дальнейшего процветания. Со своей стороны я и мои коллеги… — Тут Фомин очертил рукой широкий полукруг, словно призывая в свидетели присутствующих в зале коллег, — сделаем все, чтобы «Мосводоканал» работал бесперебойно и чтобы из кранов москвичей всегда текла чистая и вкусная вода!
— Ура! — крикнул кто-то.
Народ весело загалдел, раздался звон бокалов.
Олег Иванович уселся на место. На его смуглых щеках играл легкий румянец, а лицо светилось от удовольствия.
— Ну как? — обратился он к Виктории Андреевне. — Вам понравился мой маленький спич?
— Я в восхищении, — равнодушно ответила Виктория Андреевна, отпивая шампанского.
— Теперь вы хотите, чтобы я проводил вас домой?
Виктория Андреевна насмешливо изогнула бровь:
— А вам не кажется, что вы переоцениваете свое красноречие?
— Нет, — сказал Фомин, — не кажется. Тем более что проводить вас до дома не составит для меня никакого труда. Вы не поверите, но мне даже будет приятно!
— Правда? — Виктория Андреевна посмотрела на Фомина поверх бокала блестящими карими глазами. — Вы, кажется, сказали, что моя неприступность делает мне честь? А знаете, что делает честь вам?
— Что?
— Ваша настойчивость!
Виктория Андреевна замолчала, и Фомин нахмурился, пытаясь сообразить, как же ему следует понимать эту реплику. Подумав немного, он так ничего и не надумал и спросил прямо:
— И что это значит?
Виктория Андреевна улыбнулась.
— Какой вы глупый! — насмешливо сказала она. — Это значит, что я согласна.
— Да? — Морщинки на лице Фомина разгладились. — Ну, тогда давайте выпьем на брудершафт! Чтоб общение было приятнее, а расстояние между нами короче!
— Давайте, — игриво дернула плечом Виктория Андреевна.
Они переплели руки, сделали по глотку из своих бокалов, затем Фомин прижал к себе Викторию Андреевну свободной рукой, и они крепко поцеловались.
Вечер
— Мерси, — сказала Виктория Андреевна.
Она элегантно прикурила — огонек осветил ее маленький аккуратный подбородок и пухлые губки — и помахала перед лицом рукой, отгоняя от глаз облачко едкого дыма.
— Поймать такси или хочешь пройтись пешком? — спросил Олег Иванович. — Вечерок-то сегодня какой славный, а!
— Да, вечер теплый, — согласилась Виктория Андреевна. — Но пешком будет далековато.
— А где ты живешь?
— Рядом с «Киевской».
— Рядом с «Киевской»? — Фомин удивленно вскинул брови. — Вот это да! Да ведь мне туда же! Я на Матвеевской живу. — Видя, что Болдиной это название ни о чем не говорит, Олег Иванович пояснил: — На электричке до дому добираюсь как раз с Киевского вокзала. Вот это совпадение, а! Стой здесь, я поймаю такси.
Машину Олег Иванович поймал быстро, что произвело на Болдину благоприятное впечатление — она любила мужчин расторопных и уверенных в себе.
В салоне такси Фомин накрыл маленькую ручку Виктории Андреевны своей широченной ладонью. Болдина посмотрела на его руку — толстые пальцы с черными волосиками, ухоженные розовые ногти, на безымянном пальце — золотая печатка с бриллиантом.
— Хорошо живете, — заметила Виктория Андреевна, кивнув на печатку.
Олег Иванович проследил за ее взглядом и улыбнулся:
— А, это. Хочешь — подарю?
— Вот еще, — фыркнула Виктория Андреевна. — Зачем мне мужская печатка?
— Продашь, а на вырученные деньги купишь себе машину.
— Спасибо, обойдусь.
Она попыталась высвободить руку, но Фомин крепче сжал ее пальцы. Затем наклонился к ней и прошептал, щекоча дыханием ушную раковину:
— Вика, ей-богу, еще не поздно поехать ко мне. Я живу один, и у меня в баре есть бутылочка дорогого французского коньяка.
— Нет, не стоит, — так же тихо ответила ему Болдина, поежившись от сладкой щекотки — чувствовать жаркое дыхание Фомина на своем ухе ей было волнительно и приятно.
— Но почему?
— Я тебя боюсь, — игриво ответила Виктория Андреевна. — Ты сразу начнешь ко мне приставать.
— Глупости! Я не такой!
— Все вы так говорите.
Фомин поцеловал мочку ее уха, затем проехался губами по ее шее. Болдина вновь поежилась и тихо засмеялась. Фомин взял ее пальцами за подбородок, повернул к себе и нежно поцеловал в губы.
— Ты живешь одна? — спросил он.
Виктория Андреевна покачала головой:
— Нет.
— А с кем?
— С мамой и сыном.