Объект «Зеро»
Шрифт:
– Но это ж чушь! – Я пожал плечами. – Без электричества сюда только по гравитационному лучу можно спуститься. Какие уж тут леталки…
– Ага, ты вот понимаешь, я понимаю, другие тоже… А народ-то верит! И знаешь что?
Он помолчал, прищурив свой единственный глаз, и закончил:
– Слухи эти распускаются специально. Сычу, как мне докладывали надежные источники, наша активность поперек горла встала. Не нравится ему, что мы обошлись без его шатии, не нравится, что люди от него уходят. Чую я – хлебнем мы еще с ним горя, вот таке-енной ложкой хлебнем!
Лускус ушел. Я задумался. Кто такой Сычев, что я
С другой стороны, если бы он был связан с наркотиками и виртуальной психотропикой, его расстреляли бы еще в самом начале войны – тогда с этим было строго. Да и за контрабанду, львиную долю которой составляли запрещенные и у нас, и у грейтов хай-арморовские штучки, Сычеву бы не поздоровилось.
Получалось одно из двух: либо он сумел выкрутиться и попросту сбежал сюда, исповедуя принцип «с фронтира выдачи нет»; либо не так страшен черт, как его малюют, и он – обычный мафиози средней руки, на здешнем безрыбье ставший главарем у наших уголовников.
Впрочем, по поводу безрыбья – это я погорячился. Среди желторобников хватало претендентов на пахановскую шконку, или как там у них говорят? Те же грейты из Пенемюндского лагеря, отмороженные на всю голову, или стэлмены, которые вообще никогда и никому не подчиняются, кроме своих Поводырей.
В конце концов я сам себя успокоил: нас больше, у нас есть организация, есть оружие и технологии. У Сыча ничего этого нет. И то, что его люди идут к нам, говорит о главном: дни желторобной вольницы сочтены.
Кондратьев целыми днями пропадает в своей лаборатории. Мигель Тежу принес Шерхелю список необходимых ингредиентов, и у Зигфрида глаза на лоб полезли.
– Ну, древесный уголь – это я еще понимаю, – жаловался мне немец. – Но где я возьму селитру? А серу? А ацетон? Шайсе! Хорошо еще, что Чжао, между нами, большая умница, хоть и китаец, подключился. Что-то они там сумели изобразить, пошли поглядим.
Испытание взрывчатки назначили на полдень. Все свободные от работ члены Сокола собрались на одном из каменистых холмов, в сотне метров от лаборатории. Хмурый и взволнованный Кондратьев, покусывая ус, возился на склоне, укладывая в заранее вырытую яму медный тубус с зарядом. Чжао тем временем стыковал между собой тонкие трубки, набитые горючей смесью. Детонаторов у наших взрывников не было, и огонь по трубкам должен был дойти до взрывчатки и подорвать заряд.
Завалив тубус землей и камнями, Кондратьев махнул нам:
– Ложитесь!
– Они что, атомную бомбу смастрячили? – пошутил Гриша Панкратов, но послушно лег вместе с остальными.
Чжао и Мигель спрятались в специально отрытом окопчике, Кондратьев с факелом в руке постоял несколько секунд, размашисто перекрестился, поджег запал и сиганул к своим коллегам за бруствер.
Огнепроводные трубки задымились, и тут грянуло с такой силой, что я мгновенно оглох. Взрывная волна шевельнула волосы, на месте закладки заряда вырос высоченный столб земли, во все стороны полетели камни. Султан пыли повис в воздухе и медленно поплыл в сторону завода. Мы поднялись на ноги, ошарашенно переглядываясь, а тяжелое
– Получилось! – Я услышал ликующий голос Кондратьева как через стекло со звукоизоляцией. – Есть! Есть взрывчатка!
– Ну и ладненько, – сдержанно улыбнулась Акка, повернулась к Борчику, который испуганно приглаживал редкие волосики на выпуклом черепе. – Запишите: моим приказом лейтенанта Кондратьева поощрить и присвоить очередное воинское звание. Все, господа, работайте…
29 ноября 2204 года
Сегодня Чжао продемонстрировал членам Сокола небольшую фабрику, разместившуюся под двумя навесами на краю леса, у реки. Фабрика производила… бумагу. Да, самую настоящую бумагу, правда, не особенно белую и ровную, ну да это мелочи.
В последнее время с бумагой у нас возникли проблемы. Запасы всевозможных бланков, обнаруженные в модуле и предназначавшиеся для администрации колонии, подошли к концу, а привычная пленка, которой было много, не годилась – аспидова кровь не оставляла на ней следов.
Вообще аспиды стали нашим спасением, иначе, боюсь, нам пришлось бы использовать технологии древних шумеров и писать на сырой глине, так как графита на Медее обнаружить не удалось, по крайней мере пока.
Эти медлительные зверьки с устрашающей внешностью, за которую и удостоились грозного названия, встречались на плато всюду, но особенно много их водилось в лесных зарослях. Поймать аспида можно голыми руками. В пищу он не годится – мясо горчит и имеет неприятный запах, но вот аспидова кровь оказалась великолепными чернилами, в меру густыми, темно-синего цвета. Эти чернила не имели яркого запаха и после того, как высыхали, практически не смывались водой. В общем, с тем, чем писать, никаких проблем не было. А вот на чем…
Так что сморщенный китаец как раз вовремя реанимировал технологии раннего Средневековья, как он нам объяснил. В качестве исходного материала Чжао взял растущую в изобилии в сырых лесных низинах траву-полосатку. Так ее прозвали за странную окраску высоких, в рост человека, стеблей – серые полосы чередовались с красными и желтыми, точно кто-то специально траву раскрашивал.
Полосатку срезали, размочаливали специальными вальками и полученное волокно вываривали в больших чанах. В итоге получалась серая масса, которую вычерпывали из чанов и сушили на решетчатых медных листах. Чтобы не возникало комков, работницы фабрики, сплошь женщины-китаянки (где их только Чжао насобирал?), разминали бумажную массу руками. Потом сырые листы прокатывали через примитивный пресс с двумя валами, досушивали, и продукт был готов.
Признаюсь – я вначале с недоверием отнесся к этим шероховатым, неровным по краям листам.
– Самолепленная она какая-то… Рвется небось, расползается? – Я тряхнул рукой, в которой сжимал несколько листов китайской бумаги.
– Самолепленная? – усмехнулась Акка. – Что ж, пусть будет самолепленная. Лишь бы на ней можно было писать. Попробуй.
Я попробовал – обмакнул бронзовое перышко в аспидову кровь и вывел: «Самолепленная бумага. Автор – Чжао Жэнь». Чернила легли ровно, не расплылись, при этом на удивление быстро впитавшись. Китаец, наблюдавший за мной, склонив голову, меленько рассмеялся, взял лист, скомкал его, расправил, положил на стол перед Аккой.