Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта
Шрифт:
Простое проецирование физического на психическое приводит к фундаментальной проблеме нейропсихоанализа – проблеме перевода и неузнавания психоаналитиками своих концепций после их пропускания через сито нейронауки. Что теряется в тот момент, когда психоаналитическое понятие «переводится» в нейронаучное? Какой процент содержательной потери может быть признан приемлемым? Например, если фрейдистское понятие вытеснения (Verdr"angung; repression) не поддается переводу на язык нейронауки, то не следует ли это интерпретировать как указание на то, что вытеснение – это психический феномен? Разве это не более здравая стратегия по сравнению с переинтерпретацией данного понятия как обозначения забывания некогда принятых решений, которые в буквальном смысле впечатываются в нейронные сети на уровне головного мозга? А работы с вытеснением – как помощи человеку в пересмотре этих некогда принятых решений? 102 Это интересная интерпретация вытеснения, но она отсылает скорее к когнитивно-бихевиоральной терапии, нежели к тому вытеснению, о котором писал Фрейд, имея в виду именно психическую реальность, а не реальность физиологии человеческого мозга. Где заканчивается нейропсихоанализ именно как психоанализ и начинается просто нейронаука с элементами фрейдизма? Как такие реинтерпретации соотнести с претензией нейропсихоанализа на то, чтобы быть не просто еще одной школой психоанализа, а именно «связью между всеми разновидностями психоанализа и нейронауками»? 103
102
См.: Solms M. “The unconscious” in psychoanalysis and neuroscience. P. 29–31.
103
Solms M., Turnbull O.H. What is neuropsychoanalysis? P. 31.
Решение
104
Ibid.
Фундаментальным открытием Фрейда был тезис о том, что сознанием психическая жизнь не ограничивается, сознание – это лишь верхушка психического айсберга, под которой находится сложная машинерия психических структур и процессов, на выходе и создающая то, что мы называем субъективной реальностью. В этом плане Фрейд атаковал картезианскую традицию, которая сводила ментальную жизнь исключительно к сознательной сфере 105 . Нейронаука, критикуя Декарта 106 , не обращает внимание на то, что в более фундаментальном плане она не преодолевает Декарта, но именно что возвращается к нему – снова сужая сферу психического до «мыслящей вещи», которую пытаются всячески скоррелировать с «вещью протяженной».
105
McDonald P.S. History of the Concept of Mind: Speculations about Soul, Mind, and Spirit from Homer to Hume. L.; N.Y.: Routledge, 2003. P. 279.
106
Damasio A.R. Descartes’ Error. Emotion, Reason and the Human Brain. N.Y.: Quill, 2004.
В работе «О бессознательном» 107 Фрейд задается вопросом, можем ли мы отождествлять подводную бессознательную часть психики с мозговыми процессами. Сам он уходит от этого вопроса, считая его просто игрой в слова. Однако этот вопрос перестает быть простой игрой в слова, если мы начинаем выводить из физиологии, а иногда и просто из анатомии мозга структуру психической реальности. Даже самые упертые натуралисты все же согласились в конце концов считать сознание чем-то отличным от мозга, хотя бы по причине квалиа, но готовы ли они пойти за Фрейдом дальше и признать, что сознание – это только часть психики, которая, в свою очередь, не может быть просто так отождествлена с мозгом: functioning mind не может быть так просто отождествлен с functioning brain. Не может ровно до тех пор, пока не будет предложено убедительное решение психофизической проблемы. Даже если психика и мозг – две проекции одного и того же, из этого никак не следует, что эти две проекции одинаковы. Даже цилиндр, спроецированный в две разные плоскости – вертикальную и горизонтальную, – даст две разные проекции: прямоугольник и круг. Этот прямоугольник и этот круг будут, безусловно, скоррелированы друг с другом, но нам едва ли стоит выводить из круга свойства прямоугольника, и наоборот.
107
Фрейд З. Бессознательное [1915] // Фрейд З. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 3: Психология бессознательного. М.: Фирма СТД, 2006. С. 111–128.
Гипотеза Фрейда выглядит почти безумной особенно по меркам XXI в. – философам сознания еле-еле удалось убедить натуралистов-материалистов хотя бы в существовании сознания, которое не может быть редуцировано к мозгу, а здесь предлагается пойти дальше и ввести еще и психику как нечто качественно отличное от мозга 108 . И это при том, что в пользу существования нередуцируемого психического нельзя даже сослаться на знаменитые квалиа, так как психика по ту сторону сознания этих квалиа как раз и лишена, т.е. сознание – это психика плюс квалиа, а бессознательное – это психика минус квалиа 109 . И все же без возвращения к психике, не тождественной сознанию, нам не обойтись.
108
Радикальность позиции Фрейда не в том, что он считал, что помимо сознания есть еще какая-то часть психического, которая находится вне сознания. Радикальность его позиции в том, что он считал всю психическую реальность изначально лишенной сознания, бессознательной – сознание появляется на следующем этапе и ухватывает лишь малую часть этой реальности. См.: Solms M. What is consciousness? // Journal of the American Psychoanalytic Association. 1997. Vol. 45. No. 3. P. 681–703.
109
См.: Boag S. In defence of unconscious mentality // Psychoanalysis and Philosophy of Mind. Unconscious Mentality in the Twenty-First Century / S. Boag, L.A.W. Brakel, V. Talvitie (eds). L.: Karnac Books, 2015. P. 239–268.
То, что мы называем физической реальностью, есть на самом деле реальность психическая, т.е. реальность, возникающая как слепок с недоступной для нас физической реальности, пропущенной через машину мозга и превращенной – неясным для нас образом – в ту самую доступную нам реальность психическую 110 . В рамках психической реальности мы можем говорить, например, о психической материи, которая является репрезентацией материи физической, после того, как последняя была каким-то образом переправлена через психофизический барьер. Вопрос о соотношении психической материи с физической не так прост – в отражении физической реальности психическая материя просто репрезентирует для нас недоступные нам материальные объекты, но, например, в реальности сновидения эта психическая материя уже живет во
110
Подробнее об этом см. в следующей главе.
111
LaBerge S., Rheingold H. Exploring the World of Lucid Dreaming. N.Y.: Ballantine Books, 1991.
В задачи данного раздела не входит подробное описание физических свойств этой психической реальности. Я лишь хочу подчеркнуть, что психическую реальность нельзя сводить к реальности физической, а функционирование психики – к функционированию мозга как физиологического органа человека 112 . Значимая часть психической реальности – это репрезентация физической реальности человеческому Я, которое тоже является порождением этой психической реальности. Репрезентация более-менее точная, в противном случае человечество вряд ли бы сделало столь успешную эволюционную карьеру. Однако – и тут начинается самый важный для психоанализа момент – помимо репрезентации физической реальности эта психическая реальность привносит и нечто свое, нечто сугубо субъективное. Отсюда ключевое положение Фрейда о том, что на физическую реальность накладывается еще что-то: а именно реальность психическая. Здесь надо сделать пометку, что эта физическая реальность сама является психической (в том смысле, что мы никогда не имеем дело с самими вещами напрямую, мы имеем дело лишь с их преломлением в нашей психике), а то, что Фрейд называет «психической реальностью», есть лишь еще один слой, накладываемый на эту психическую реальность, т.е. это как бы психическая реальность в квадрате или психическая реальность внутри психической реальности 113 .
112
Здесь можно задаться вопросом о том, а откуда мы знаем о том, что эта физическая реальность по ту сторону психической вообще существует. Я не знаю, как это доказать, но я исхожу из того, что мир по ту сторону мозга существует хотя бы в силу того, что я не считаю людей вокруг меня творениями своего собственного мозга.
113
О том, что такое психическая реальность в психоанализе, шли и идут дискуссии, см.: Arlow J.A. The concept of psychic reality and related problems // Journal of the American Psychoanalytic Association. 1985. Vol. 33. No. 3. P. 521–535; Wallerstein R.S. The concept of psychic reality: Its meaning and value // Journal of the American Psychoanalytic Association. 1985. Vol. 33. No. 3. P. 555–569; Widl"ocher D. Psychic reality: Belief or illusion? Psychoanalytic tradition as belief in psychic reality // American Imago. 2006. Vol. 63. No. 3. P. 315–329.
Дальше возникает собственно эпистемологический вопрос – а как именно эту психическую реальность можно изучать? Для того чтобы можно было идти от мозга, нам надо сначала если не решить психофизическую проблему (прежде всего ее самую сложную эмпирическую часть – как именно мозг порождает психику), то как минимум однозначно определить, как структура мозговых процессов проецируется на структуру психической реальности. Только в случае обнаружения такого фундаментального принципа мы можем делать однозначные выводы, например, о сознательном Оно или же о бессознательном Я на основании конкретной локализации в мозге нейронных коррелятов этих психических сущностей. В отсутствие такого фундаментального знания мы можем лишь говорить, условно говоря, о входе и выходе, т.е. явление А из физической реальности мозга соответствует явлению Б из психической реальности субъективного сознания. Как именно одно соотносится с другим, что происходит при переходе из одной реальности в другую, что именно прибавляется к А или отнимается от него при его переходе к Б – об этом мы можем только гадать, соотнося вход и выход, но никак не ожидая получить на выходе то же самое А, которое мы замерили при входе. Возможно, даже такое А из физической реальности, которое не имеет никакого Б из реальности психической. И наоборот – такое В из психической реальности, которое не имеет никакого А или Б в реальности физической. В этом смысле едва ли можно удивляться тем трудностям, с которыми сталкиваются нейроученые в поиске, например, механизма вытеснения именно в его психодинамической интерпретации.
Возьмем в качестве примера влечение. Возможно, исследования животных и позволяют проследить прямой бесшовный переход от физиологического влечения к его успешной реализации в поведении, например, крысы. Но подобный бесшовный переход применительно к человеку уже становится крайне проблематичным – где-то в процессе этого перехода влечение превращается в желание, налетая, как на риф, на то, что Лакан называл символическим, т.е. налетая на процесс символизации этого влечения, на попытку ухватить это влечение с помощью означающих. А желание – это уже не простое влечение, которое может быть сведено, например, к семи базовым аффектам, это настоящий мучительный лабиринт, внутри которого скитается невротизированный субъект, пытающийся понять, чего именно он хочет, зачем он этого хочет и почему, получив то, что он вроде как хотел, он понимает, что хотел вовсе не этого. На это накладывается еще и интерсубъективная природа желания: желание – это всегда желание другого и в смысле того, что желание – это желание стать желанным в глазах другого, и в смысле того, что желание субъекта – это слепок с желания другого, желание получить то, что желанно для другого. Я хочу новую машину не потому, что у меня есть физиологическая потребность в ней, я хочу новую машину, потому что эту новую машину хотят другие, потому что она способна сделать меня желанным в глазах другого (например, той идеальной женщины, которую я хочу однажды встретить). Но новая машина, к сожалению, не делает меня желанным, поэтому круг желания запускается заново.
Лакановский психоанализ допускает утопическую возможность возврата к влечению (по ту сторону невроза), но в таком случае это влечение становится влечением к смерти в смысле безрассудного следования за этим влечением, невзирая ни на какие обстоятельства 114 . Слова про желание и уж тем более рок могут показаться практикующим нейроученым недостойной ума беллетристикой, недоступной для эмпирической проверки, однако именно это есть удел человеческий, именно это есть человек, каким он предстает в истории, литературе, философии, религии. Именно такой образ должен прорисовываться в конечном итоге в работах нейропсихоанализа, а не воображаемый гомункулус, у которого хвост от исследований животных (animal research), а уши от когнитивных наук (cognitive studies).
114
См. интерпретацию влечения к смерти в многочисленных работах Славоя Жижека. Zizek S. The Parallax View. Cambridge, MA; L.: The MIT Press, 2006. P. 62 и далее. Также см.: Hook D. Of symbolic mortification and “undead life”: Slavoj Zizek on the death drive // Psychoanalysis and History. 2016. Vol. 18. No. 2. P. 221–256.