Оберег
Шрифт:
Прямиком что к реченьке через гарь вела,
Я в одной рубашечке ситцевой да босая
Свой венок пророческий не страшась несла.
Огоньки и лютики, полевые травушки,
Мне милее цветиков в целом мире нет,
Но не плыл веночек мой, шел ко дну как камушек,
‘Видно, счастья нет тебе’. Был таков ответ.
22 11 2018 г.
В. [взяв венок, расплетая его] Но, ты ведь не знаешь меня совсем, и даже имени моего не знаешь.
П. Ты меня спала, и теперь лечишь. Этого мне с лихвой хватит. Но я буду рад тебя познавать. Я – Прохор.
В. [смущенно, задумчиво] Василина.
П. Ну вот и знакомы теперь.
В. [в
Василина убегает.
Часть вторая
Картина 1.
Обстановка та же – кибитка Василины. Прохор пытается встать. С усилием спускает ногу затем вторую. Через силу, задержав выдох, встает. Ноги его дрожат. Он делает тяжелый шаг и падает на стол. Раздается страшный грохот. Все, что было на столе падает и разбивается. Прохор, поднявшись на руках, пытается достать чашку. Она мокрая и выскальзывает. Прохор, пошатываясь, едва удерживается на столе. На шум вбегает Василина.
В. [впопыхах, встревожено] Что случилось? [подойдя к Прохору] Тебе хуже стало? [встряхнув его голову] Голова? [поводив ладонью по лбу] Кругом идет?
П. [с виноватым лицом, будто извиняясь] Да качнуло вот. Хотел за тобой пойти, но шагнул, и вишь, как вышло неловко. [потянувшись вновь за чашкой] Я подыму, может…
В. [строго, тоном начальника] Так. Сиди ужо. [смягчив взгляд и тон, еще раз встряхивает голову] Лечу тебя, лечу, голову правлю, а ты кибитку мне разносишь. [руки в боки, чуть улыбаясь взглядом] Вот и помогай людям.
П. [виновато осматривает плод своих начинаний] Так вышло, прости. Но я попробую собрать все.
В. Горе луковое. [берет его под руку] Давай сначала встать попробуем, на топчан перебраться. Осторожно поднимаемся.
Прохор с помощью Василины потихоньку, но уверенно поднимается на ноги. Делает пару шагов и садится на топчан.
П. [с удивлением] Я не могу понять. С тобой мне встать было легко, и шаг получился легче. Почему, Лина?
В. [со знанием дела, важно] Твои ноги очень крепки и выдержат многое. Но тело твое еще слабое. Оно как будто теряет опору, когда ты встаешь. Сейчас опорой была тебе я и ты устоял. Кроме того, я – девочка и это – главный твой стимул.
П. Почему главный?
В. Все просто. [с улыбкой потрепав его по щеке] Ты, как настоящий воин, сейчас помогал больше мне, чем себе. Я почувствовала это и смогла соединить две наших силы в одну. Твоя сила была крепче.
П. Но я же слабый. [махнув рукой, указывая на стол] Я же упал на стол, а него на пол.
В. [улыбнувшись, погладила его плечи] Наверное, я лучшая опора, чем стол. И потом. Кто сказал, что ты слабый?
П. Ты. И правильно сказала.
В. Я? Не помню такого. Я сказала, что тело твое слабо. Это да. Пока оно правда не сильное. А про тебя я и не говорила ничего.
П. [пытаясь возразить] Но я – человек. Человек и есть тело.
В. Нет, Проша, человек есть душа.
Душа есть божий свет.
Как говорила бабушка,
‘Душа есть божий свет,
И ты неси, не жалуйся,
Его сквозь кручи лет’.
Душа не ранит колышком,
А лечит не спеша,
Ты видишь это солнышко?
Оно и есть душа.
Припев.
Кто ты мне враг, иль друг надежный,
Не разгадать на раз, два, три.
Не видно душу под одежкой,
Она запрятана внутри.
В огонь и в воду ли с размаху,
Иль в полдень схлынешь как роса,
Не видно душу под рубахой,
О ней расскажут лишь глаза.
В одном суть
Коль помыслы верны,
Душа не будет черная.
Черны бываем мы.
А где греху раздолие,
Спасенья вовсе нет,
Но бабушка мне молвила,
‘Душа есть божий свет’.
24 11 2018 г.
В. [собирая с полу посуду] Вот скажи дорогой Проша, какой бес и куда тебя так понес-то?
П. [насупившись] Ты тогда ушла. Ты расплакалась. Я испугался, что обидел тебя. И пошел за тобой. Чтоб прощения попросить. Сказать, что не думал, что тебе так дороги эти цветочки. Я обещаю, как поправлюсь, соберу тебе их целую поляну, только скажешь какие именно надо. Просто не думай, Лина, что я нарочно, хотя нарочно, конечно… мысли путаются…
В. [закончив уборку, со спокойной доброй улыбкой] Этот венок мне очень дорог. [Прохор пытался что-то сказать, но она аккуратно пальчиком закрыла ему рот] подожди, Проша, подожди. Тихо-тихо. Не говори, я прошу ничего, я знаю, что ты мне поможешь их собрать и высушить. Дело не в этом. Послушай, будь добр, сейчас меня. Я прошу. Ладно?
Прохор согласно махнул головой.
В. Мне не просто об этом думать, тем более говорить, но я постараюсь. Это только для тебя, чтобы ты понял меня. Дело не в этих травах, дело во мне. Я не помню своих родителей, меня воспитывала бабушка, может быть даже не родная, сама она об этом никогда не вспоминала, а я не спрашивала, маленькая была, наверное, поэтому. Шли годы – бабушка старела, я росла. Когда заметила, что хожу не так, как остальные дети, спросила об этом бабулю. Она честно сказала, что я не должна была родиться, но во мне было столько жизни, что Господь мне помог. Он дал мне все как у обычной девочки, кроме ног. Нет, не потому, что хотел обидеть. Он дал еще что-то такое, чего я тогда пока не знала, как не знала этого и бабушка. Но это нечто должно очень помочь мне когда-нибудь дальше. Непременно и точно поможет. Она поцеловала меня и сказала, что я необычная. Но быть необычной в то время мне совсем не хотелось. Я мечтала бегать как все дети, играть на лугу в салки или жмурки. Слова же бабушки не сочла тогда за правду. Мне казалось, она просто пыталась меня утешить. Даже наоборот стало немного обидно, что бабуля не говорит всей правды, но она так тепло мне всегда улыбалась, что я не могла бы долго сердиться на нее. Да и как сердиться на единственного в мире родного человека? Время от времени бабушка жаловалась на здоровье. Сейчас я понимаю, чем она болела и уже смогла бы ей помочь, но тогда… Тогда была маленькой и глупой. Слишком глупой для помощи другим людям. Бабушки не стало на Коляду. И оставался у меня от нее лишь оберег. Недавно и его потеряла. Жаль. Он мне напоминал о ней
Василина смахнула слезинку. Прохор, молча, обнял ее.
В. Была зима, Коляда. Мне было страшно и холодно. Страшно от одиночества, от неуверенности в том, что будет. Завтра. Через месяц. Через год. Ведь кем я была? Маленьким комочком бед. Ни к чему не пригодная куколка, только живая, за которой необходим пригляд. Считала я что, раз не должна была родиться, то жить мне не зачем. Наблюдая за работой деревенский девушек летом в поле или зимой в амбаре, понимается их нужность семье, роду деревне. Они плачут вечерами от усталости, их руки часто покрыты мозолями и натруженными синими винами, нет слов. Но проснувшись на завтра, они услышат, 'Пора' и поймут, что нужны. Без них некому сажать, жать и молотить в амбаре. А я? Кто меня может куда-то позвать, глядя на мои кривые да хромые ноги? Людям и в голову это не может прийти. Да жать, думаю, руками смогла бы. Но меня нужно было как-то перенести с места на место. Я тогда почти не двигала ногами, он слабы были, как плети. Это нужен еще один здоровый мужчина. Пусть лучше он снопы вяжет.