Оберон - 24
Шрифт:
– Его одежда в бараке, - сказал Вася.
– И ты здесь? – прошипела Катя, - Какие вы все… мерзавцы и предатели! Тоник такие сказки про вас рассказывал, а вы… хуже наших! – Катя повела меня в наш корпус.
Возле кровати, при свете электрических лампочек, я увидел, что с Кати вода льёт ручьём.
– Кать, надевай моё бельё. А это повесим, пусть сохнет.
– А ты? Голый будешь ходить?
– Почему ходить? Спать лягу.
– Я тебя здесь, среди убийц, оставлять не собираюсь. Со мной спать будешь!
– Катя! –
– Но убили же!
– Мы нечаянно. Да и спасли бы. Ты же видела, ребята прыгнули за ним.
– Кать, возьми мои трусы, пусть наденет, а ты его одежду, а то правда, в чём спать будешь?
– протянул Кате чёрные трусы, Вася.
– Что встали? Пялиться на меня собрались? Идите отсюда! Какая я дура! Тоник, ты сильно на меня обиделся? Я же не со зла, мы хотели пошутить, со Светой решили тебя разыграть! Ты тоже с ней целовался! Я видела!
«Пошутить?! Голыми сиськами перед Стасом трясти – пошутить?!» - но вслух ничего не сказал, подставляя ногу под трусы, которые надевала на меня Катя. Катя тоже быстро переоделась в моё, потом мы собрали вещи Зины и пошли в корпус девочек.
По пути выжали и развесили мокрое Катино бельё.
– Пошутите над моим бельём, горько пожалеете! – сказала она молчаливым мальчишкам.
Мы вошли в спальню, Катя за руку провела меня между койками, показала, где её кровать, уложила меня, легла сама, обняв и крепко прижавшись.
– Слышь, Кать, зачем он тебе, ты же ему сестра. Отдай его мне, на одну ночь? – попросила Света.
– А завтра мне!
– И мне!
– И мне! Мы не мальчишки, не обидим!
– Успокойся, Тоник! Я тебя никому не отдам! – громко шептала Катя мне в ухо, целуя при этом.
У меня, против моей воли, капали слёзы.
Утром, когда мы с Катей вышли из девчоночьего корпуса, нас уже ждал Виктор Николаевич.
– Кто вам разрешил с мальчиком у девочек ночевать? – напустился он на нас, - Я укажу в своём рапорте! Вас выгонят из пионеров!
– Пишите, Виктор Николаевич. Всё равно мы здесь больше не останемся.
– Понятно, что не останетесь, за вами уже выслали машину! Но мой рапорт ждите!
Мы с Катей переглянулись: как это? За нами выехали?
– Тоник, пошли, - Катя взяла меня за руку и повела в сторону мальчишеского корпуса. Виктор Николаевич шёл за нами и отчитывал нас:
– Я вас не отпускал! Куда направились?
– Нам надо Тоника переодеть, видите, он в чужом.
– А где его одежда? – удивился начальник лагеря.
– Да вот она, сушится, - Катя потрогала своё бельё, сняла.
– То есть, как, сушится? Вы что, ночью купались? – рассердился Виктор Николаевич, - Станислав, ты не объяснил новенькому правила поведения?
– Объяснял я, Виктор Николаевич, он не послушался…
– Не послушался? – мило улыбнулась Катя, - Однако, я ошиблась, назвав тебя мерзавцем, ты гораздо хуже… - Катя не смогла подобрать
– Кать, давай, я твоё надену, всё равно мы сейчас будем переодеваться, - я понял, что мы сейчас уйдём.
– Да, конечно, Тоник, - я взял высохшее бельё, сбегал в спальню, переоделся, и выбежал обратно.
– Пошли? – Катя кивнула, и мы, не спеша, взявшись за руки, пошли к сараю.
Честно говоря, уходить мне совсем не хотелось. Куда? Снова на Станцию? Хорошо, если там никого нет, а если за нами прибыли?
– Вы куда? – опомнился Виктор Николаевич.
– Мы уходим, - ответила Катя.
– Куда уходите? Сейчас за вами придёт машина?
– У нас своя машина, - сказала Катя. Я молчал, чувствуя, что краснею. Уши, по крайней мере, горели.
Мне было ужасно стыдно за себя и за ребят.
Когда уже подходили к сараю, Вася не выдержал:
– Виктор Николаевич! Ребята! Что, мы так и отпустим их?
– Кого «их»? – удивились ребята.
– Это же пришельцы! С другой планеты! Они прибыли к нам погостить, а вы?
– Что ты мелешь, придурок? – презрительно спросил Стас, скривив губы. Все так и шли за нами.
– Тоник, Катя, ну скажите им! – взмолился Вася.
– Теперь можно и сказать, - пожала плечами Катя, - да, мы не отсюда. Сейчас мы занимаемся раскопками на Обероне-24. Ищем следы вымершей, или погибшей, цивилизации. Нашли способ зайти к вам в гости, Тоник вот, рассказывал, что лучше вас нет на свете друзей, а его сегодня ночью чуть не убили, еле спасла. И вообще, Виктор Николаевич, скажите своему Стасу, чтобы он больше не сбрасывал новичков с десятиметровой вышки. Ребёнок может убиться насмерть! – тут я прямо-таки вспыхнул, и опустил голову.
– Стас, ты гостя?!
– Она сама меня попросила!
– Кто? Катя?
– Ну да, Кать, скажи!
– Какой же ты, - опять не нашлась Катя, - в нашем языке даже слов таких нет! Я попросила, да, разыграть Тоника, но не убивать! Это не брат, это мой… в общем, в будущем, у нас будут дети. А вы чуть не убили не только Тоника, но и моих будущих детей!
Ребята пооткрывали рты на такую откровенность.
– Почему тогда сразу не сказали? Зачем был этот глупый розыгрыш? – раздались возмущённые крики, - Если бы мы знали, было бы совсем по-другому!
– Может, останетесь? – спросил Виктор Николаевич, - Расскажете, как там, у вас?
– Ничего мы вам не расскажем, нам пора, - Катя потащила меня в сарай.
– Не заходите пока, мы будем переодеваться.
– Попрощаться хоть, выйдете? – с грустью в голосе, спросил Вася. Мы кивнули ему, и вошли в сарай.
Там мы разошлись по углам, и начали натираться мазью. Мазь оказалась хитрой. Едва коснувшись кожи, она сама разбегалась по всей её поверхности. Всё же Катя подошла, осмотрела меня, попросила осмотреть и её, сзади. Всё было ровненько. Тогда мы надели скафандры, и вышли, помахать руками.