Оберон - 24
Шрифт:
– Ложись в бокс, буду тебя исследовать.
– Ты меня вчера исследовала!
– Вчера я ничего не поняла. Вчера ты был нормальный.
– Я и сегодня нормальный, - разозлился я.
– Сегодня ты не Тонька, кто-то другой. Ложись, или я приду, сама уложу.
– Фиг поймаешь, - буркнул я.
– Я – тебя? Как нечего делать, уже бегу! – я нырнул в бокс и закрыл крышку. Вбежавшая Василиса разочарованно вздохнула и ушла.
На этот раз усыплять меня не стали, стали задавать вопросы.
– Ты кто? –
– Что значит «кто»? – удивился я.
– Как тебя зовут? – я задумался. Если ответить правдиво, она подумает, что я сошёл с ума, и навеки останусь в этом изоляторе, или в сумасшедший дом меня отправят.
– Что молчишь? – рассердилась Василиса.
– А что отвечать?
– Я спрашиваю твоё имя.
– Ты забыла моё имя? – «удивился» я.
– Или ты отвечаешь, или я приду, и выколочу его из тебя! Всё-таки ты, наверно, чужой… - вздохнула она, - надо тебя в крио камеру…
– Не надо меня в камеру! – испугался я, - А почему я лежал на операционном столе? – вспомнил я, - Ты меня хотела вскрыть?!
– Хотела, - вздохнула Василиса, - и сейчас хочу.
– Меня?!
– Что «меня»?
– Меня хочешь? – молчание. Слышно, как скрипят девичьи мозги.
– Что ты имеешь ввиду? – вкрадчиво спросила Василиса, и от её голоса у меня всё сжалось.
Сейчас придёт, покажет мне шуточки, или вскроет брюшину, в поисках чужого… Ведь я не знаю ещё, куда попал. Может, здесь опыты проводят над детьми?
– Я маме скажу… - пропищал я. Тишина.
– Ты помнишь свою маму? У тебя была мама?
– А у кого её не было? – в крайнем удивлении спросил я, но ответа не дождался.
Пока думал, что бы это значило, заснул.
– Вставай! Спит тут… Есть тебе принесла.
– Дай, хоть умоюсь, и мне неудобно, голым!
– Неудобно на потолке спать… - я разинул рот.
– Закрой рот и иди, умойся.
Я встал, и пошёл в ванную. Здесь опять всё поменялось. Большой красивый умывальник, зеркало над ним… Зеркало! Я внимательно себя разглядел. Глазищи по пять копеек, лицо круглое, уши оттопырены, рот приоткрыт. Какой-то дебил. Ручки-ножки, ребристая грудь. Короткий ёжик на голове.
Хорошо хоть, не рыжий.
Хм, если я в будущем, почему такой хиляк? Здесь все должны быть накачанными, с мышцами. А тут какой-то ботаник, и эта, ненормальная, наверняка маньячка, не даёт это тельце прикрыть. Тьфу!
Я сплёвываю в раковину и подношу к рожку руки. Вода послушно побежала. Я перевёл дух.
Сейчас бы пришла Васька, начала бы умывать… Вспомни чёрта!
Василиса пришла, встала у меня за спиной, посмотрела, как я умываюсь, и стала сама меня умывать!
Я не брыкался особо. Попробовал, она мне шею сдавила, у меня ноги подкосились. Нет, пусть умывает, ей виднее, как это здесь делается. Только умывание плавно перешло в общую помывку.
Я ей показался
– Вася, Вась, - ласково говорю я, - расскажи мне обо мне, кто я…
В ответ на мою ласковость я получаю жестокую оплеуху, отлетаю к стене, закрываю руками самое дорогое.
Васька снова замахивается.
– Меня нельзя бить! – кричу я фальцетом.
– Почему это? – удивляется Васька.
– Я взрослый, уважаемый человек, мне два года до пенсии, у меня внуки… - кричу я, и осекаюсь. Какую чушь я порю! Надо же так проколоться!
– Как тебя зовут? – Моя мучительница пытается взять меня за шкирку, но пальцы соскальзывают с моей мокрой шеи.
– Александр… - выдавливаю я из себя.
– Сашка, значит, - ухмыляется Васька, - девочка!
– Какая я тебе девочка?! – приседаю я, но Васька уже схватила меня двумя руками за шею, и тянет вверх. Пришлось схватиться за её руки, чтобы не оторвалась голова.
– Что ты делаешь?! – пытаюсь возмутиться я.
– Стой смирно, не ползай! И не ври мне!
– Что я опять соврал?!
– Что ты взрослый! Какой ты взрослый? Щенок! Девочка!
– Я не девочка! И никогда ею не был! – у меня слёзы на глазах, а Васька швыряет меня к умывальнику. Хорошие здесь умывальники. Впечатываюсь в край лицом, а он принимает форму моей головы, и мне не больно. Ну, почти. Васька опять меня умывает и вытирает полотенцем. Исчезающим. Всего.
– Умылся? Пошли обедать.
Я уже не возражаю. Лучше молчать. Ага!
– Ты что любишь есть? – спрашивает меня Васька.
– Я всё ем, - отвечаю я, почувствовав урчание в животе. Василиса открывает крышки с тарелок.
Ёлки-палки! Борщ! Макароны с подливкой, салат! Ещё и какой-то сок.
И вилки с ложками есть. Я сажусь, уже не обращая внимания на свой вид, и с урчанием набрасываюсь на еду.
– А ты что не ешь? – с набитым ртом спрашиваю я девушку. И замираю, видя, с какой брезгливостью
она смотрит на меня.
– Ты чего? – спросил я, проглотив кусок.
– Ты жрёшь, как свинья, - сказала мне Васька.
– Не нравится, не смотри… - тут же получаю в лоб.
– Васька! Дай поесть! Потом будешь драться!
– Ещё раз назовёшь меня Васькой, я тебе кое-что сломаю!
– Разве кое-что можно сломать? – спрашиваю я, с опаской глядя вниз.
– Ещё как! – злорадно говорит Васька. – Потом не будешь мне врать, что помнишь маму, папу…
– Про папу я не говорил! - быстро соображаю я, - Ты сама!
– Жри, давай, не заставляй меня тебя наказывать! – я замолкаю и торопливо ем, пока не отняли.
– Вася, - жалобно говорю я, - научи меня пользоваться туалетом…
Васька с недоверием смотрит на меня, берёт за руку и ведёт в ванную комнату.