Обещание лорда Лорейна

Бикон Элизабет

– Видимо, замужней женщине позволительны некоторые вольности, которые недопустимы для старой девы, дорогая Калли, – с сомнением согласилась тетя Серафина.

Жена сэра Гидеона Лорейна не может одеваться как школьная учительница.

– Пока он не приехал, твой скромный гардероб вполне тебя устраивал.

– Наверное, мне следовало раньше провести границу между скромностью и старомодностью, – возразила Калли, чувствуя себя мятежницей, когда вспомнила о долгих ночах, за которые она придумывала дерзких и решительных героев и проживала свою жизнь за них, притворяясь, будто чужих страстей ей хватает.

– Похоже, сегодня

ты тоскуешь по той самой жизни, от которой просила увезти тебя с того дня, когда он бросил тебя одну и без средств к существованию, – едко заметила тетя Серафина, качая головой и показывая, как она сочувствует племяннице.

– Не уверена, – ответила Калли, и на долю секунды ей показалось, что взгляд тетки посуровел. Нет-нет, конечно же, ей показалось. Они не могли бы столько лет жить и работать вместе, если бы Серафина в глубине души ненавидела ее. – Тетя Серафина, я всегда буду благодарна вам за то, что вы поддержали меня, когда я так отчаянно нуждалась в поддержке, но я сравнительно молодая женщина, и мне позволительны маленькие слабости, тем более сейчас подходящий случай. – Калли улыбнулась.

– Конечно, дорогая, тебе придется простить беспокойную старуху, которая боится, что ты играешь с огнем.

– Едва ли можно сказать, что я выставляю себя напоказ, словно гурия, только из-за того, что сегодня я не заколола свою прическу многочисленными шпильками, – возразила Калли, которой трудно было представить, что кто-то счел бы вызывающим ее простое платье или скучную прическу.

– Рад видеть, что ты больше похожа на себя, дорогая, но миссис Бартл, очевидно, всерьез воспринимает свои обязанности компаньонки и наставницы, – вкрадчиво произнес Гидеон.

Калли вспомнила его слова: он уверял, что много лет посылал ей большие суммы денег… Покосившись на тетку, Калли заметила, что лицо у нее в испарине. Ну и что? Сегодня очень жарко, наверное, даже Серафина в такую погоду не в состоянии оставаться холодной и сдержанной.

– Разумеется, Каллиопа – моя племянница, – решительно заявила тетя Серафина. Когда-то миссис Бартл называла Калли «племянницей» так, словно оказывала ей огромное одолжение. Ей не хотелось признавать свое родство с внебрачной дочерью своей младшей сестры. То, что теперь она откровенно признавала истинное положение дел, убедило Калли, что произошло недоразумение.

– Спасибо, тетя, – искренне ответила она.

– Конечно… Поэтому вы, наверное, желаете ей счастья, – продолжал Гидеон так мягко, что Калли не поняла, почему тетка заерзала под его суровым взглядом. – Ведь так?

– Конечно. Именно поэтому я никогда не поощряла Каллиопу к тому, чтобы она искала общения с вами, – отрезала тетя Серафина, как будто решив начать военные действия.

– И может быть, вы поощряли ее и к тому, чтобы она не отвечала на мои письма?

Калли с большим трудом удалось не ахнуть вслух. Значит, он писал ей не один раз?! Одноединственное письмо способно было смягчить раны в ее сердце, но он, кажется, сказал «письма»? Они стали бы мостиком между прежними Калли и Гидеоном и новым миром, в котором она после его отъезда совершенно не ориентировалась. Она настороженно наблюдала за мужем и теткой, гадая, кто из них сейчас лжет.

– Понятия не имею, о чем вы, – буркнула тетя Серафина, но за ее невозмутимым фасадом были заметны красноречивые признаки волнения.

– У вас, мадам, весьма гибкая память! – усмехнулся Гидеон.

– Наоборот,

очень негибкая в том, что касается вас, молодой человек! Для меня время не стерло ваши былые грехи, пусть даже моя племянница сегодня как будто забыла о них. Возможно, я и утаила пару писем от Калли, когда мы сюда переехали, но в то время она находилась не в том состоянии, чтобы читать ваши своекорыстные оправдания того, что вы тогда сделали.

Воспоминания о том, каким болезненным был тот период ее жизни, заставили Калли бросить на мужа испепеляющий взгляд и задуматься, почему она усомнилась в единственном человеке, который тогда поддержал ее.

– Благодарю вас, тетя Серафина. И я тоже не думаю, что можно как-то оправдать то, что ты сделал, Гидеон.

Он выдержал ее взгляд, как будто ему нечего было стыдиться, и вдруг Калли ощутила страшную усталость. Скорее бы он объяснил, что за дело привело его к ней, и уехал!

– Разумеется, нельзя, – ответила за него тетка.

Гидеон собирался что-то сказать, но тут вошла Китти и объявила, что ужин готов, – никто не успел произнести ни слова. За столом они вели лишь светскую беседу. В столовой постоянно присутствовали горничные; они то входили, то выходили, да и Китти навострила уши, надеясь что-нибудь подслушать, чтобы позже можно было посплетничать.

Калли с трудом досидела до конца ужина. Ей даже, несмотря на усталость, удалось не наговорить лишнего. Она чувствовала себя в сильном замешательстве всякий раз, как смотрела на Гидеона и гадала, прав ли он, выдергивая ее из той жизни, которую она привыкла вести без него. Может быть, тетя Серафина в самом деле хочет лишь защитить ее, Калли? Если бы ей самой нужно было выбирать: ложь во спасение или душевное спокойствие близкой родственницы… неизвестно, как бы она справилась с дилеммой, стоявшей перед теткой!

Калли вдруг ясно поняла: в таких вопросах она предпочла бы все решать сама. Она имела право знать, что Гидеон пытался связаться с ней и даже вернуть ее. Сначала она бы, конечно, ничего не стала слушать, а потом? Может быть, подумалось ей. Наверное, она достойна презрения, потому что проявила слабость… Но доверять тете Серафине, как прежде, она уже не может.

– По-моему, сегодня будет гроза, – объявила тетка, как только стало ясно, что никто больше не проглотит ни кусочка.

Калли понятия не имела, что ест, потому что мысли у нее блуждали. Видимо, отвечала она тоже невпопад. Дедушка пришел бы в ужас от ее сегодняшней невоспитанности. Интересно, заметил ли что-нибудь хоть один из тех, кто сидел с ней за столом. Очевидно, нет: оба были слишком поглощены тем, что не сводили друг с друга подозрительных взглядов, и совершенно не стремились поддерживать легкую застольную беседу.

– Ваш конюх уверяет, что еще несколько дней погода не изменится. Согласен, сегодня так душно, что в любой миг может начаться гроза, – сказал Гидеон, упорно не обращая внимания на то, что напряженная атмосфера за столом никак не связана с летней жарой. Он озабоченно покосился на Калли, и она поняла: он, как может, старается не тревожить ее еще больше, сегодня она и так встревожена без меры.

– Гидеон, я уже не боюсь грома и молнии, как раньше, – произнесла она. После того как их крошечная дочка Грейс умерла, едва успев родиться, погода почти перестала ее волновать. Кроме того, ей часто приходится успокаивать перепуганных школьниц.