Обещание страсти

Стил Даниэла

Кизия безмолвно кивала, давясь закуской. Что делать бедной девушке? Да, она прекрасно все понимает; и он, конечно, прав, ей можно не спешить с замужеством; и, возможно, оставшись единственной наследницей после смерти родителей, она, чтобы сохранить фамилию, никогда замуж не выйдет. Что касается детей, она никогда об этом не думала, и ей страшно неприятно, если она сделает Уиту больно, но все, видимо, к лучшему. Для них обоих. Кизия снизошла до того, что даровала ему правоту. Они останутся «друзьями на всю жизнь». Навсегда.

Уитни подумал про себя, что, пока ей не исполнится девяносто семь, следует раз в неделю

посылать ей цветы. Она всегда принимала их хорошо. Черт возьми, возможно, он был все-таки прав, подозревая, что у нее роман с Эдвардом. С Кизией все не так просто: вам только кажется, что она позволяет проникнуть в душу и сердце. На самом деле она сама уравновешенность и совершенство. Но, черт возьми, кому это надо! Он свободен! Свободен от нудных вечеров, где всегда нужно быть у нее под рукой. И, естественно, чтобы излечиться от «этой ужасной боли», он не появится в обществе несколько дней, месяцев… и наконец-то будет жить в Сэттон Плейс, с Армандом. Давно пора. Арманд дал это ясно понять во время завтрака. После трех лет ожидания он заслужил это. Быть вместе с Уитни, посрамленным в газетах… Хэллам изобразил его щенком, тявкающим из-под юбки Кизии, и, в конце концов, может быть, это к лучшему. Наконец-то он со всем этим покончил. Никакого притворства, никакой Кизии. Все это больше не для него.

Глава 15

Покидая ресторан, Кизия уносила в душе весну. Она пошла по Пятой авеню, чтобы поглазеть на витрины в «Саксе». Она скоро будет в Чикаго… Чикаго… Чикаго! Наконец-то она свободна от Уита, отделалась от него наилучшим образом. Бедный ребенок, он был готов заплакать от облегчения. Обидно сидеть с кислой миной, когда хочется поздравить обоих. Им следовало бы чокнуться шампанским и во всеуслышание высказать свою радость: после стольких лет, потраченных впустую, они свободны! И, черт возьми, они ведь не были даже женаты. Но хорошо прикрывали друг друга. Слава Богу, что она так и не вышла за него замуж. Боже! При одной только мысли об этом ее бросало в дрожь.

Неожиданно что-то заставило ее встрепенуться. Прошло уже столько дней… недель… Она даже не знает, как давно это было. Кизия даже не вспоминала о нем. Марк! И все это в один день? Одним ударом? Избавиться от старых обязательств? Не слишком ли много? Ее больше беспокоил Марк, чем Уит. Уит был влюблен. У него был любимый. А Марк? Боже, это все равно что удалять два зуба мудрости в один день.

Но ноги неотвратимо несли ее к станции метро на углу Пятьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню. Она должна довести дело до конца. Действительно должна. Она была в этом уверена.

Громыхая, поезд шел к югу, а Кизия думала, зачем ей все это нужно. Ради Люка? Это было бы сумасбродством. Она едва его знала. А что, если он отменит уик-энд и больше не захочет видеть ее? А что, если ее поездка в Чикаго окажется последней? Что, если… нет, она делает это не ради Люка — ради себя. Она должна. Больше не в силах играть. Ни с Уитом, ни с Марком, ни с Эдвардом, ни с кекм-либо еще… ни с собой. Как змеи сбрасывают кожу, так и Кизия Сен-Мартин должна рассчитаться со своим прошлым. И это станет еще одним абзацем в газетной колонке Хэллама.

С Марком оказалось нелегко. Потому что ей было не все равно.

— Ты собираешься уехать?

— Да. — Она смотрела ему в глаза, и ей очень хотелось взъерошить

его волосы, но позволить себе этого она не могла. С Марком.

— Но нынешним летом это ничего не изменит. — Он был уязвлен, сконфужен и даже выглядел моложе, чем на самом деле.

— Наоборот, все меняется. Не исключено, что я уеду надолго. На год-два. Пока еще не знаю.

— Кизия, ты собираешься замуж? — Вопрос прозвучал неожиданно, и ей хотелось сказать «да», чтобы облегчить разговор. Но в то же время она решила ни в чем не признаваться. Достаточно сказать, что ее не будет. Так проще.

— Нет, дорогой, я не собираюсь замуж. Я просто уезжаю. И по-своему люблю тебя. Но не могу тебя связывать. Я старше, и мы оба должны что-то сделать в этой жизни. Каждый свое. Время пришло, Маркус. Думаю, ты тоже об этом знаешь. — Пока она допивала второй бокал вина, он прикончил всю бутылку. Они заказали еще одну.

— Могу я спросить нечто дикое?

— Что?

Он нерешительно улыбнулся — на лице застыло мальчишеское выражение, которое ей так нравилось. Она любила улыбку Марка, его волосы, «Партридж», студию… Но не его самого.

— Ты все такая же трусиха, какую я встретил когда-то в газете?

Она долго молчала, прежде чем ответить. Что-то стучало в висках. Затем она взглянула на него. Прямо в глаза.

— Да. Может быть. Ну?

— Ну, мне было любопытно, что ощущает человек, будучи таким?

— Одиночество. Испуг. Скуку — большую часть времени. Это не так увлекательно.

— Значит, поэтому ты приезжала сюда? Потому что было скучно, а ты не переносишь этого?

— Нет. Может, на первых порах. Хотелось избавиться от всего. Но ты, Марк, был чем-то особенным для меня.

— Я был спасением?

Да. Но как ему сказать об этом? И почему сейчас? О Боже, не позволяй мне ранить его… Не больше, чем вынуждена.

— Нет, ты личность. Красивая личность. Личность, которую я любила.

— Любила? Не «люблю»? — Он смотрел на нее. Слезы блестели в детских глазах.

— Времена меняются, Марк. И мы ничего с этим не можем поделать. Даже ради нашего спасения. Бывает только хуже, когда люди пытаются остановить время. Ради нас обоих я должна сейчас уйти.

Он кивнул, печально уставившись в бокал с вином. Она в последний раз коснулась его щеки, встала и, выскочив за дверь, бросилась наутек. К счастью, подвернулось такси. Она остановила его, забралась внутрь, — Марк не видел слез, стекающих по ее лицу. Не видела и она слез Марка. Они больше никогда не встретятся.

Телефон зазвонил, когда она появилась в дверях. Кизия чувствовала себя выжатой как лимон. Будто удалили два зуба мудрости. Четыре. Девять. Сто. А что сейчас? Это не Уит. Эдвард? Ее агент?

— Привет, малыш. — Это был Люк.

— Привет, милый. Как приятно слышать твой Я совершенно разбита. — Ей так нужны его голос… прикосновения… руки…

— Что ты сегодня делала?

— Все и ничего. У меня был ужасный день.

— Судя по твоему голосу, это действительно так.

— Я «поправляю свои дела», как ты выражаешься. Минувшей ночью опубликовала грязный материальчик с целью пробудить ревность у любовника Уита. — У нее не было секретов от Люка. Сейчас он знал всю ее жизнь. — Статья достигла цели, Уит пригласил меня на ланч, где мы и свели счеты. Он больше не будет сопровождать меня на вечерах.