Обещание страсти
Шрифт:
— Я гуляла… всю ночь… — Голос ее был похож на болезненное кряхтение. Кизия подумала, что все это время она бродила по кабакам. Очевидно, так и не зашла домой после приема у Ломбардов.
— А где ты гуляла? — Не хотелось затевать серьезный разговор в такси. Прежде всего она должна уложить Тиффани в постель, позвонить ей домой и сказать миссис Бенджамин, что все в порядке. А позже можно и поговорить. Никаких пьяных истерик в такси… Таксист мог вообразить, что приключилась пикантная история, и… Господи, этого Кизии совсем не хотелось.
— Церковь…
Тиффани полулежала на сиденье с закрытыми глазами, и казалось, вот-вот заснет. Через несколько минут такси остановилось перед домом Кизии и они вышли. Не задавая вопросов, привратник помог довести Тиффани до лифта и поддерживал ее, пока они поднимались. Квартира была пуста: Люк, как обычно, отсутствовал, а у женщины, которая следила за порядком в доме, сегодня выходной. Кизия благодарила небеса. Ей совсем не хотелось объясняться с Люком по поводу Тиффани и ее нынешнего состояния. Не очень-то удачно привести ее сюда, но Кизия не смогла придумать ничего лучшего.
Она отвела Тиффани в спальню. Та сонно огляделась и присела на краешек кровати. Потом спросила:
— А где дядя Ки? Господи, опять об отце…
— Его больше нет, Тифф. Почему бы тебе не лечь, а я пойду позвоню и скажу, что ты приедешь домой позже.
— Нет! Скажи им… скажи… пусть она отправляется в ад! — Страшное, судорожное рыдание сотрясло ее тело с головы до ног. Кизия почувствовала, как мурашки поползли по спине. Что-то странное было в словах Тиффани, в тоне голоса… что-то… Кизия испугалась. Тиффани смотрела на нее безумными глазами. Голова тряслась, а из глаз непрерывно катились слезы. Кизия стояла у телефона и молча смотрела на подругу, ожидая объяснений.
— Я не должна им ничего говорить? — Секунду они смотрели друг на друга, потом Тиффани медленно покачала головой.
— Нет… мы порвали…
— С Биллом? — Кизия непонимающе смотрела на нее.
Тиффани кивнула.
— Билл попросил о разводе?
Тиффани покачала головой сначала положительно, потом отрицательно, а потом глубоко вздохнула и попыталась объяснить:
— Эта мамочка Бенджамин… она звонила прошлой ночью… после приема у Ломбардов… Она сказала, что… что… я пью… алкоголичка… что… дети… меня нельзя допускать… дети… и Билл… Билл… — Она еще раз глубоко вздохнула, подавляя рыдания, а потом согнулась пополам в приступе тошноты.
— И Билл с тобой разведется? Тиффани кивнула. Кизия смотрела на нее, ощущая страх.
— Ради Бога, Тиффани, успокойся, она же не может заставить Билла развестись с тобой. Он взрослый человек и сам соображает, что ему делать.
Тиффани покачала головой и посмотрела на нее опухшими от слез, пустыми глазами.
— Ты не знаешь… Это правда, настоящая правда… Он всю свою жизнь… зависит… от нее… И дети… они правы… он… она может… если он захочет…
— Нет, не захочет. Он любит тебя. Ты его жена.
— А она его мать.
— Ну и что из этого, черт побери! Приди в себя, Тиффани. Он вовсе не собирается разводиться с тобой. — Внезапно Кизия замолчала, засомневавшись
— Она… она… они… — И снова мучительные рыдания согнули ее тело. Пытаясь их сдержать, Тиффани судорожно комкала в руках покрывало. — Она забрала… забрала их… прошлой ночью… после приема у Ломбардов… и… Билл… Билл… В Брюсселе… Она сказала… О Боже, Кизия, кто-нибудь, помогите мне… — Ее голос стал похож на последний хрип умирающего. Кизия вдруг обнаружила, что стоит в противоположном конце комнаты. Наконец она собралась с силами и медленно, мучительно медленно подошла к подруге. Прошлое возвращалось к ней. И у нее появилось страстное желание отхлестать по щекам эту опустившуюся, сломленную девчонку, сидевшую на ее кровати, схватить ее, вытрясти из нее душу… О Господи, только не это… Пусть она замолчит…
Кизия остановилась прямо перед Тиффани и заговорила. Слова, казалось, идущие из самой глубины ее сердца, медленно слетали с губ.
— И после этого ты так по-свински напилась, черт тебя побери… Но зачем… зачем? — Она села на кровать рядом с Тиффани. Женщины крепко обнялись и заплакали. Годы будто повернулись вспять. Кизии показалось, что это Тиффани утешает ее, а не наоборот. Безвременье наступило в этом кольце рук. Такие же руки поддерживали Кизию раньше, и все эти слова уже звучали тогда, двадцать лет назад. Ну почему опять?
— Господи, я… я очень сожалею, Тиффи. Все это напомнило мне прошлое, мучительное прошлое. — Кизия посмотрела на подругу и увидела, что та устало кивнула. Сейчас она выглядела более трезвой, чем час назад, а может быть, и последние несколько дней.
— Я понимаю, Кизия, и сожалею, что так получилось. Я всем вокруг приношу только горе. — Слезы все еще капали из ее глаз, но голос звучал почти нормально.
— Нет, что ты, совсем нет. Я сочувствую тебе. И миссис Бенджамин, черт бы ее побрал с ее дурацкими разговорами… Я понимаю, это слишком тяжело. А что ты собираешься делать?
В ответ Тиффани только пожала плечами.
— Разве ты не можешь с ней побороться за Билла? — Обе хорошо знали, что не может, если только характер Тиффани в корне не изменился за одну ночь. — А если тебе лечь в клинику?
— Да, можно, конечно. Но когда я выйду оттуда, мне уже не увидеть детей, она не отпустит их от себя. И неважно, насколько трезвая я буду тогда. Она отняла мою душу, Кизия, мое сердце, моих… — Тиффани снова закрыла глаза. На ее лице появилось выражение нестерпимой боли. Кизия опять обняла ее. Тиффани даже в шубе казалась такой тонкой и хрупкой… Что можно сказать ей сейчас? Чем утешить? Похоже, она уже все потеряла. И сама это прекрасно понимала.