Обещание
Шрифт:
Или она говорила: «Просто звоню, чтобы сообщить, что все хорошо. Нравится новая работа. Подумываю завести собаку. Надеюсь, у тебя все хорошо. Если захочешь, позвони мне».
Или она еще говорила: «Привет, Бен. Подумала о тебе, выкроила минутку, решила позвонить. Если хочешь поболтать, ты знаешь мой номер».
Он, бл*дь, не звонил.
Почти три месяца назад он вышел из ванной, надел футболку, джинсы и ботинки и ушел из своего дома. Когда вернулся, было пусто.
Фрэнки не было.
Она не вернулась.
Она звонила.
Но
Она хотела, чтобы он присутствовал в ее жизни.
Она хотела остаться с ним друзьями.
Хотела остаться в своем *бан*том мире со своей *бан*той головой, принимающей *бан*тые решения и живущей *бан*той жизнью.
И она могла оставаться там.
Ему не нужно было это дерьмо.
Он уставился на печенье, думая, что ему также чертовски не нужно ее печенье.
Но он продолжал смотреть на него.
«Я влюбляюсь в тебя».
Эти слова еще раз атаковали его мозг, в череде слишком долгих воспоминаний, и на этот раз их было слишком много.
Вывернув туловище и жестко ударив по крышке коробке, он отправил жестянку в полет через всю комнату. Она с громким металлическим звуком ударилась о стену, и печенье разлетелось во все стороны, приземляясь и взрываясь в виде кусочков с сахарной пудрой, тесто ломалось и крошилось, обнажая шоколадные поцелуи.
Бен не смотрел на это.
Он накинул куртку, схватил ключи, его ботинки захрустели по печенью, когда он выходил за дверь.
На следующий день он вынес это дерьмо через заднюю дверь вниз по крыльцу во двор.
Выбросил жестянку прямо в мусорное ведро в задней части дома вместе с открыткой.
У птиц было веселое Рождество.
12
Заживление трещины
Я мерила шагами свой гостиничный номер с телефоном в руке, кусая губу, волнуясь, не зная, что делать.
Я знала, что хотела сделать.
Но я не знала, как мне следует это сделать.
Было начало марта, я находилась в Чикаго в командировке.
Находилась в своем гостиничном номере, собираясь поужинать в одиночестве, до ужина оставался еще час.
Бенни должно быть был в ресторане.
Я перестала звонить ему в январе. Он так и не перезвонил.
Я пыталась стать с ним только друзьями. Он просто не позволил мне.
Это была его игра, и у меня не было другого выбора, кроме как принять его правила игры. Я сильно его обожгла. Я облажалась, понятия не имея, как избавиться от этой ситуации. Просто была уверена, не хочу, чтобы Бенни мирился с моим дерьмом, даже если не смогу его убедить, что я ему совсем не подхожу.
Я была уверена, что приняла правильное решение, но оно почему-то причиняло боль. Было больно не общаться с ним ни в качестве моего парня, ни в качестве друга, и было больнее, что причинила ему боль, но все равно мое решение было правильным.
На этот раз я не потеряла остальных членов семьи
Это было для меня большим шоком. Я думала, что она гораздо более дотошная, не говоря уже о том, что знала я это по своему опыту, она могла затаить обиду. Но она не произнесла ни слова. Она передавала приветы от Винни-старшего, или то, что он просил ее передать мне, что мне нужно вернуться в Чикаго и прийти к ним поужинать. Так что я знала, что Винни-старший тоже двигался дальше, не держа зла, просто передавал все через Терезу.
Мэнни был парнем, поэтому он не прилагал особо усилий поддерживать связь, но Села прилагала, поэтому я была в курсе, что Мэнни на меня не злился. Села ни за что не стала бы поддерживать со мной связь, если бы Мэнни разозлился на меня. Поскольку она продолжала со мной общаться, я узнала, что Мэнни подарил ей обручальное кольцо на День святого Валентина. Я также узнала, что она ответила согласием. И непосредственно от Терезы я узнала, что она (это «она» относится как к Селу, так и к Терезе) была в восторге. В скором времени должна была собраться полная месса — вся семья, меня собирались пригласить, а Тереза планировала надеть шляпку на свадьбу.
Мне это показалось странным, трещина между Бенни и мной снова разверзлась, а вся его семья просто игнорировала эту трещину.
Но это работало. Мне нравилось, что они были со мной, не отвернулись, поэтому я не просила и не жаловалась.
Расхаживая по номеру, отчетливо понимая, что я не должна звонить. Бен пришел бы в бешенство. Я не должна была давить на него. Пусть лучше злиться на меня до тех пор, пока не встретит хорошую женщину, не заявит на нее права, не построит дом и семью и, наконец, не поймет, что я оказала ему услугу.
Я быстро перешла на мысли в другом направлении. Даже зная, что была права в отношении его, я не могла представить его с «хорошей» женщиной. Вообще не могла об этом думать. Когда он найдет ее, я тоже найду в себе силы продолжить с ним отношения, когда он решит их продолжить. Я бы нашла способ полюбить ее, даже если мне это было неприятно. Я нашла бы способ принять его в качестве друга.
Я бы нашла способ.
Что означало, что я обязана оставить наши отношения как есть.
Я хорошо это понимала.
Но перестала расхаживать, наклонила голову и подняла свой телефон. Мой большой палец быстро летал по экрану, чтобы мои мысли не успели меня остановить.
Увидев его имя на экране.
Одно последнее прикосновение, и я нажала на звонок.
Мне стоило отключиться.
Но я не отключилась.
А поднесла телефон к уху.
Слушала гудки, закрыв глаза.
Я держала глаза закрытыми, услышав его глубокий, непринужденный голос, произносящий единственные слова, которые я слышала от него за последние пять месяцев: «Вы позвонили на голосовую почту Бена, оставьте ваше сообщение».