Обещания богов
Шрифт:
Он нажал на звонок на воротах парка. Открыл кто-то из прислуги, пухленькая молодуха в черном платье и белом фартуке: как раз в его вкусе, но сейчас ему было не до этого. Она провела его по длинной, посыпанной гравием аллее. Вокруг виднелись все оттенки зеленого, от самых темных до светлых, от холодных до самых теплых.
Грубые бетонные стены, плоская, как плита, крыша, застекленные проемы, выглядевшие недостроенными: на его взгляд, вся конструкция была идеальным примером пресловутого Entartete Kunst –
Внутреннее убранство не имело ничего общего с модерном фасада. Чисто тевтонский дух, во здравие Вильгельма II. Комнаты не слишком большие, набитые безделушками одна замысловатее другой, красивые обои с золотыми и серебряными узорами. Вот это настоящий шик.
Горничная провела его в ближайший зал справа, наверняка гостиную или, скорее, столовую, которая в свою очередь вела в обширное пространство с красными кожаными креслами. Бивен сделал всего пару шагов. Стоящий перед ним огромный стол черного дерева казался мокрым, так он блестел.
Справа на мраморной каминной доске возвышались позолоченные часы, чье тиканье напоминало звон крошечного треугольника. Повсюду переливался мейсенский фарфор, цветные стеклянные фигурки, резные подсвечники, а также коллекция пивных кружек с эмблемами знаменитых пивных.
Если бы у его матери были деньги, она наверняка именно так обставила бы свою ферму. В его голове никак не увязывался этот «колоритный» стиль и банкир Ганс Лоренц, несомненно рафинированный и образованный.
Наконец он заметил хозяина, сидящего против света на другом конце стола. Его легко было принять за еще одну фигурку среди прочих. Лицо, одежда, поза – все напоминало глиняную статуэтку из рождественского вертепа.
Пенсне. Усы. Крахмальный воротничок. Черный пиджак с жесткими лацканами. Бивен не мог разглядеть его башмаки, но готов был поспорить, что тот в гетрах. Он так и видел банкира за письменным столом – раздает советы, подписывает прошения о кредитах. Бювар, ведомости, таблицы, перьевая ручка. Все разложено по местам – вот только операции Лоренца были противозаконными.
Бивен представился, но никакой реакции не последовало. Господин Крахмальный Воротничок остался сидеть неподвижно, положив руки на стол.
Наконец он заговорил:
– Я знаю, почему вы здесь. Садитесь.
В добрый час. Ему не придется бормотать приличествующие выражения соболезнования, которые он, кстати, плохо себе представлял. Можно перейти сразу к делу.
Бивен выбрал стул со своей стороны стола и осторожно опустился. Ему казалось, что их разделяет лед катка.
С очевидной неловкостью он начал выспрашивать у маленького человечка, не было ли у Лени врагов.
– Вы шутите, – прервал его тот. – Учитывая ее образ жизни, Лени вряд ли представился случай вызвать чью-то ненависть.
Бивен кашлянул:
– А
Лоренц хмыкнул, будто курица кудахтнула.
– Я не вчера родился и прекрасно знаю, откуда взялась Лени. Злые языки сказали бы «из сточной канавы». Я выражусь благожелательнее: из кризиса двадцать третьего или двадцать девятого года, точнее не вспомню, что для банкира не слишком профессионально.
– Вы знаете, что она уже была замужем?
– Да, за Вилли Беккером.
– Она по-прежнему поддерживала с ним отношения?
– Думаю, да. Они остались друзьями.
Что ж, господин в пенсне был из снисходительных мужей.
– Она никогда не говорила вам о человеке, которого боится? Человеке из того… окружения.
– Я сказал, что она продолжала видеться с Вилли. Я не говорил, что она продолжала посещать ночной мир.
Лоренц изъяснялся короткими сухими фразами, словно хлопал выдвижным ящиком кассы.
Бивен позволил себе вернуться к прежней теме:
– Выйдя за вас замуж, Лени могла возбудить в ком-то ревность или зависть.
– Выйти замуж за старика вроде меня… – снова хмыкнул банкир. – Не уверен, что я такой уж завидный жених.
– Я имел в виду… материальный аспект.
– Я так и понял. Но Лени была так мила и умна, что умела найти подход к любому завистнику. Как бы сказать? Она их обезоруживала…
Бивен начал различать под этой застывшей маской признаки горя.
Попробуем действовать напрямую.
– А у вас есть враги?
– У банкира они всегда есть.
Однако нацистский банкир может раздавить их гестаповским сапогом, чуть было не заметил Бивен, но воздержался. Не та атмосфера.
– В чем заключается ваша деятельность?
– Бросьте, – улыбнулся Лоренц, – вы же наверняка навели справки.
– У вас ведь частный банк, так?
– Совершенно верно.
– И вы предоставляете займы в рамках программы расовой гигиены?
– Мы всегда предоставляли займы, такова роль банкиров, но, поскольку сегодняшнее положение дел таково, каково оно есть, основная часть нашей деятельности сосредоточена на этом типе выкупов компаний и недвижимости.
– То есть вы спекулируете на конфискациях и экспроприациях?
– Да, можно и так сказать.
– Вы не думаете, что могли нажить себе врагов, занимаясь подобной деятельностью? Например, тех, кто лишился всего, отчаявшихся, решивших отомстить…
Лоренц пожал плечами: первое заметное движение с самого начала разговора.
– Называя вещи своими именами, такими врагами могли бы стать евреи, чью собственность мы скупаем за гроши. Но, честно говоря, я плохо представляю себе еврея в сегодняшнем Берлине, который смог бы приблизиться к Лени Лоренц. И уж тем более завлечь ее в ловушку.